— Андрей Федорович! Люди же смеются. Слоняешься, прости Господи, пристанища не имея, как Вечный Жид!
Сравнение Андрею Федоровичу не понравилось.
— Вечный Жид — дурак, — твердо сказал он.
— Это почему же?
— А вот покрестился бы — и остался без греха. И помер себе спокойно…
Мысль, на которую невольно навел Андрея Федоровича незнакомый батюшка, стала развиваться неудержимо.
— Уж ему-то креститься сам Бог велел. Кому другому нужно было в Христа уверовать, а ему и этого не требовалось — что Христос есть, он ЗНАЛ! Уж коли не он — кто еще бы это ЗНАЛ? Коли по слову Христову идешь да идешь — стало быть, слово-то — Божье, а?
Чтобы выпалить это, Андрей Федорович даже остановился.
— Экие у тебя мысли еретические! — возразил, растерявшись, батюшка. Это показалось Андрею Федоровичу странным — как мысль о крещении может быть еретической? Но батюшка имел в виду иное.
— Выходит, и тебе Господь сказал — «иди»? Гордыня это, Андрей Федорович, гордыня тебя гонит!
— Это Вечного Жида гордыня гонит, смириться перед Христом не дает. А меня… а мне…
— Тебе, выходит, тоже сказано — «иди»?
Андрей Федорович покачал головой.
— Я великий грешник. Но коли Господь мне сейчас скажет «стой», отвечу — прости, Господи, грехов еще не замолил, ни своих, ни Аксиньюшки.
— Гордыня!
— Пускай…
Ошарашив священника этим признанием, Андрей Федорович торопливо пошел прочь. Батюшка же остался стоять, шепча молитву и крестясь. Такое он видел впервые.
* * *
Вельможа был юн и миловиден. Прекрасная карьера перед ним раскрывалась, как многообещающий корсаж прелестницы, и точно так же жизнь обещалась вечно быть теплой и розовой.
Оставшись рано без родителей, в восемнадцать лет женившись по удачному выбору тетки-опекунши, невольно полюбившись всем придворным родственникам и государыне, наслаждаясь подлинной роскошью, вельможа тем не менее осознавал, что окружающие его райские кущи — не постоянное состояние мира Божьего. Где-то на улицах — а улицы он видел из окна кареты, зимой — санного возка, — было нечто иное, от чего жизнь его пока оберегала.
Об улице он и завел речь с духовным своим отцом после хорошего, поваром-французом затеянного обеда.
Духовника вельможа выбрал, сообразуясь с тем обстоятельством, что человек, подверженный древнему благочестию, заведомо ничего в придворной жизни не поймет и будет лишь домогаться на исповеди совершенно ненужных ему подробностей. Приятель рекомендовал некого молодого батюшку, общего любимца.
Они сошлись и подружились. То есть до такой степени, что их юные жены также сошлись и подружились, тем более что обе имели маленьких детей и хотели о них заботиться наилучшим образом.