Туда, туда!..
Подружка Маша, незаслуженно позабытая, угомонившаяся, но по-прежнему языкастая Маша, уже воспитавшая детей, и подружка Катя, благоразумная, несуетливая, казавшаяся танцорке пошлой клушей, однако живущая своим домом, где непременно должна быть крошечная горенка, оставшаяся от недавно выданной замуж за чиновника старшей дочери…
И эта — Аксинья…
Но коли Аксинья возомнила себя праведницей — ведь и она должна простить и помочь!
Анета не знала Васильевского острова. Точнее, ей казалось, будто знает, когда проезжала тут в карете. А сейчас она шла пешком и выбирала тихие улицы, потому что было на ней совсем не уличное платье, а такое, в котором по утрам пьют поданный горничной кофей. Она вышла к деревянной церковке, которая показалась ей неожиданной — вроде бы еще недавно ее тут не было.
— Что это за храм? — спросила Анета у чинной старушки в длинном белом переднике, что везла за собой тележку с безногим инвалидом.
— А это Смоленского кладбища часовня, — сказала старушка.
Анета перекрестилась на едва возвышавшийся из ветвей крест.
— Как же мне к Малой Неве выйти? — снова спросила она.
— А вон туда ступай. Да только пешком-то далеко, а ты, гляжу, с прибылью…
— Дойду! — гордо отвечала Анета и пошла вдоль кладбищенской ограды.
Ограда все не кончалась, и Анета заподозрила, что неправильно поняла старушку, поэтому самовольно свернула влево. И вышла к берегу речки Смоленки. Тут лишь она представила себе, где находится, но представила ошибочно, и пошла берегом не туда, где ожидала увидеть Малую Неву и ведущий к Тучкову буяну наплавной мост. Дальше уже была Петербургская Сторона с прямой, как стрела, и совершенно бесконечной Большой Гарнизонной. Дальше ошибиться было невозможно.
Вышла Анета к другой кладбищенской ограде. Несколько простояла, соображая, с чего бы вдруг на Васильевском развелось столько мест упокоения, и вдруг поняла — да это все то же Смоленское!
Ей стало жутко — показалась, что так и будет кружить вокруг незнакомых ей могил, пока банкирова дворня, идя по следу и расспрашивая прохожих, до нее не доберется.
— Господи, да что ж это такое?! — взмолилась Анета.
И пошла назад, коря себя за глупость, и наткнулась на забор — кто-то богатый строился на берегу Смоленки, и прохода не было, — поэтому свернула направо, и улица вывела ее к странному перекрестку, не прямому, а наподобие андреевского креста, и опять неверно выбранное направление вывело к кладбищу.
Настоящий, всеобъемлющий страх овладел Анетой. Она постояла, озираясь, увидела улицу, которая уж точно была правильной, и пустилась бежать, придерживая руками и в отчаянии проклиная свой вздувшийся живот…