Я тут же прыгнул в подвесную койку и с ужасом увидел, что в то время, как все машины вокруг уже снижали скорость до минимума, мой Водила вжал педаль газа в пол кабины и с сумасшедшей скоростью помчался на белый микроавтобус «Тойота», так хорошо различаемый теперь на фоне широченной задней стенки серебристого фургона голландского рефрижератора!
На мгновение мне показалось, что все это происходит в каком-то кошмарном сне, и стоит мне сделать усилие, как я проснусь и окажусь в нашей симпатичной петербургской квартирке, в своем собственном кресле, и сквозь легкий, почти прозрачный сон, буду слышать, как на кухне, позвякивая вилками и рюмками, Водила и Шура пьют водку, чем-то закусывают и, негромко, чтобы не разбудить меня, про меня же рассказывают друг другу разные истории каждый из своей жизни со мной…
* * *
Удар был какой-то невероятной, чудовищной силы!!!
Словно гигантский снаряд, наш грузовик вонзился в почти стоящую Аликову «Тойоту» и влепил ее в заднюю стенку голландского рефрижиратора так, что голландец, весом в добрых полсотни тонн, умудрился прыгнуть вперед метров на десять!..
Я вместе с подушкой и одеялом вылетел из подвесной койки прямо за спинку пассажирского сиденья. Что, по всей вероятности, меня и спасло…
Потому что Водила молча, не произнеся ни одного ругательства, ни одного слова, глядя вперед остекленевшими неживыми глазами на омертвевшем лице, — резко рванул наш грузовик назад, отъехал немного, и снова помчался вперед на то, что оставалось от «Тойоты» Алика…
Второго удара я почти не услышал. Меня сразу же бросило головой об какую-то железную конструкцию под креслом и я отключился.
* * *
Очнулся я от того, что меня кто-то облизывал.
Я попытался открыть глаза, но это удалось мне только наполовину. Правый глаз почти не открывался. Какая-то узенькая щелочка, а не глаз!.. Опух я так, что справа, наверное, был похож как две капли воды на ту киргизку Шуры Плоткина, которая выдавала себя за китаянку. Дядя у нее еще был уйгуром и жил за Талгарским перевалом…
О, Господи, о чем это я?! Совсем сбрендил… Где я? Кто меня лижет?..
Неожиданно я понял, что валяюсь между двух толщенных собачьих лап, тут же почуял Овчарочий запах и услышал виноватый голос этого полицейского дурака Рэкса:
— Прости меня, браток… Прости, если можешь. Ты был тогда так прав! Так прав… Если бы я тогда поверил тебе! Это все наша глупейшая служебно-национальная ограниченность — приказы, запреты, инструкции!.. И потом, на этой работе так черствеешь… Майн Готт! Если бы я тебе тогда поверил, Кыся!..
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — слабым голосом спросил я, даже не вспомнив свое настоящее имя.