Но, как бы ни была заманчива и прекрасна эта мысль, — правде нужно смотреть в глаза: у моего Шуры никогда не будет таких сумасшедших денег на билет Петербург-Мюнхен и обратно. И он никогда ничего и ни от кого не узнает, пока я сам не доберусь до Петербурга и не расскажу ему всю эту историю…
Значит, кто это может быть? Правильно! Это может быть только Таня Кох!
А вот это мне уже совершенно ни к чему. Я от нее и тогда-то еле-еле ушел, — так она мне пришлась по сердцу. И если теперь я дам слабинку и расклеюсь — мне уже никогда не видать Петербурга, Водилу, Шуру Плоткина… Я тоже не каменный! Черт меня дернул войти тогда с нею в Контакт!.. Теперь вот хлебай то, что сам сварил!
Телефонная трубка лежала на журнальном столике, и я ВИДЕЛ, как там, на другом конце провода, в хорошо знакомой мне маленькой однокомнатной квартирке, называющейся здесь почему-то «апартаменты», сидит в домашнем халатике Таня, и, всхлипывая, кричит мне в трубку:
— Кот, родной мой?.. Не бойся, я приеду за тобой завтра!.. Я тебя выкуплю у этих людей! Я освобожу тебя… Я как раз получила «вайнахтсгельд» четыреста марок! Это такие праздничные деньги к зарплате перед Рождеством… Так что я теперь богатенький Буратино! Не волнуйся, Кот, я завтра у тебя буду! Я тебя обязательно выкуплю. Мне без тебя так плохо… Скажи мне что-нибудь, Кот…
Я почувствовал, что еще две-три секунды и я разревусь навзрыд — так мне стало жалко ее, жалко себя, Водилу, Шуру, Кота-Бродягу, недоучившегося Эриха, его милую и умную сестру Хельгу, доброго, глуповатого Руджеро Манфреди, русского старика-мошенника, и по сей день постоянно рискующего свободой. Мне даже его новую жену стало жалко — потому, что самые яркие страницы ее жизни приходились на тот период, когда она была секретарем партийной организации отдела народного образования города Кимры…
Но я взял себя в лапы, пристально посмотрел Эриху в глаза и мысленно попросил его: «ЭРИХ, ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕДАЙ ФРАУ КОХ, ЧТО Я ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, НО СЕЙЧАС РАЗГОВАРИВАТЬ С НЕЮ НЕ В СИЛАХ. А ЗАВТРА Я ОХОТНО С НЕЙ ПОВИДАЮСЬ…»
Эрих взял трубку, дождался паузы в Таниных всхлипах, и сказал мягко и вежливо: — Дорогая Фрау Кох, он просил извиниться и передать вам, что сейчас он не может с вами поговорить. Но охотно повидается с вами завтра.
Полагая, что это шутка Эриха, у меня за спиной в голос заржал Руджеро. Но я мгновенно повернулся к нему и показал ему свои клыки так, что он тут же заткнулся. А Хельга вдобавок дала ему еще и подзатыльник.
— Спокойной ночи, Фрау Кох, — так же мягко попрощался с Таней Эрих. Мы ждем вас завтра с утра. Нет, нет, не волнуйтесь. До вас мы его никому не отдадим. Спокойной ночи…