— …тут Вебер говорит: «Открывай фургон». Да, Бога ради, говорю, пожалуйста… Нет проблем! И начинаю расшнуровывать эту мудянку на фуре. А в башке одна мысль — где мой Кыся? Запугали, думаю, суки, моего Кысю своими сраными собачками!.. И даже в голову не беру, что меня на этой границе так знают, что уже лет пять не досматривают. Ни смена Вебера, ни Рихтера, ни того третьего… Забыл фамилию. А тут… В голове только где Кыся?! На хипеш, мать их ети, полиция выскочила. С автоматами, овчарками!.. Эти два молодых гондона по наркотикам приготовили своих лохматых наркоманок. Сзади наши мудаки сигналят! Некогда им, видишь ли… А я ни об чем не думаю — исключительно про Кысю… Руки трясутся, никак не могу задник расшнуровать. Там такой тросик стальной идет, видел? Тут Вебер взялся мне помогать. Мужик — зашибись! Когда-то он из своей ГэДээР на надувной лодке в ФээРГэ дрыснул, да так в Киле и остался…
Ну, распатронили мы с ним в четыре руки задник фуры, отдергиваем полы брезента в стороны, а там!..
Е-мое, и сбоку бантик!!! Ну, надо же?!
Сидит моя родная Кыся на верхнем пакете фанеры, и умывается, бля, умница!!! Да, так спокойненько, что я просто охуел!..
А эти раздолбаи со своими маленькими зассыхами — специалистками по дури, — стоят, как обосравшиеся. Собачонки визжат от злости, а в фургон лезть боятся! Полицейская овчарка лает, аж заходится, а все вокруг, — и таможня, и полиция, и водилы разные, — все ржут как умалишенные!.. Что тут было, бля!!!
Дальше шел уже такой восторженный мат, что смысл рассказа буквально тонул в ругательствах. Тем более, что ничего нового Водила так и не мог сказать. Все повторял одно и то же — как он увидел меня фургоне и от счастья «охуел». Что означало — «обрадовался».
Поэтому рассказ продолжу я. Все, что касается самого Водилы — все так оно и было. А все, что касается меня — Водила, конечно, изрядно напутал.
…Когда они с Вебером распахнули заднюю стенку фургона, я действительно сидел на пакете с фанерой и умывался.
Но вовсе не потому, что всем стоящим вокруг я хотел показать, какой я чистоплотный. И уж вовсе не так «спокойненько», как это показалось моему Водиле и так умилило его!
Спокойствия не было и в помине. Внутри у меня все дребезжало от дикого нервного перенапряжения. И умываться я взялся только для того, чтобы скрыть это напряжение и продемонстрировать наглую уверенность в своем абсолютном праве — плевать на всех таможенных Собак в мире!
Вероятно, это в какой-то степени их и ошарашило, но в основном они зашлись в истерике, когда на них пахнуло из фургона таким плотным кокаиновым духом, что они обе от злости чуть сознание не потеряли!..