«Что это его последнее дело. Потом он уходит на покой».
— Покой я ему, суке, гарантирую. А кто из двоих должен меня на тот свет отправить?
«Или Лысый, или тот — из «Тойоты». Но тогда и Лысого с тобою вместе».
— Ага… А они ху-ху не хо-хо? Бляди!
«Как только они перегрузят кокаин — ты им больше не нужен…»
— Я им уже не нужен, Кыся. Перевез дурь через границу — и ладушки… Когда в деле корячатся такие бешеные бабки и торчат такие крупные фигура, как говорил Бармен, — кто же меня в живых оставит? Так что ты, Кыся, если что начнется — не высовывайся. Я и сам справлюсь…
«Дурак ты, Водила! Мы с Шурой никогда своих не закладывали! Учти, те оба с оружием…»
— Хер я положил на их оружие. Не боись, Кыся — прорвемся. И еще шороху наделаем. И на ночевку в Нюренберге пусть они не рассчитывают. Сейчас в Ганновере пообедаем с тобой, заправился под завязку и почешем мимо Нюренберга с песнями аж до Мюнхена. По дороге они с нами ни хрена не сделают. А там поглядим…
«Сколько мы уже от Киля проехали?» — спросил я.
— Километров двести пятьдесят. А что?
«А до Мюнхена еще далеко?»
— Примерно, шестьсот с небольшим. Тебе-то это зачем?
«Устанешь так, что они нас голыми руками возьмут».
— Не смеши меня, Кыся. Когда я работал на внутрисоюзных рейсах — я по полторы тыщи верст без сменщика и без отдыха шуровал по нашим советским колдоебинам и выебинам. И на чем?! На стошестидесятисильной «Шкоде» с рефрижиратором!.. А у нас с тобой почти четыре сотни лошадей вот под этим шведским капотом. И дорожка — лабораторная… Об чем ты, Кыся! Как говорят в Одессе — мне с вас смешно.
«Ты тогда был моложе…»
— Зато, сейчас я умнее. Гляди, Кыся, как эта лайба ходит!
И Водила пошел на обгон грузовика Лысого.
Я вообще-то ни хрена не понимаю в вождении автомобиля, но по-моему, Водила это делал мастерски!
Ах, как я в эту секунду пожалел, что с нами нет Шуры Плоткина! Во-первых, потому, что ВТРОЕМ мы наверняка бы нашли выход из создавшегося положения. А во-вторых, мне бы так хотелось, чтобы Шура увидел меня сейчас — мчащегося по роскошному германскому автобану в замечательном огромном шведском грузовике, запросто и на равных болтающего с Водилой этого грузовика, которьй вполне мог бы стать Шуриным приятелем.
Но еще больше я пожалел, что рядом с нами нет Шуры, когда мы остановились на обед и заправку под Ганновером!
Он же никогда не владел таких автозаправочных станций… Где, кроме бензина и дизельного топлива, Шура мог бы купить себе все, что взбрело бы ему в голову — от немецкой бутылки водки с милым названием «Ельцин» и американской шапочки с большим козырьком и надписью «Я люблю Нью-Йорк» до автомобильного аккумулятора и шин любого размера.