— Тетя, — голос Женьки был предельно вежлив, но негромкий речитатив старухи сразу оборвался, — я разрешаю вам кушать, но запрещаю говорить. Не вставать с места и ни единого слова без моего на то согласия. Понятно?
Старуха кивнула. Затем придвинула к себе тарелку и удобно уселась, скрестив ноги. Крепко взяла ложку.
— Вы на нее не обижайтесь. — Зойка смотрела, как жадно ест ее тетя. — Она три года как из лагеря вернулась, ну и… Теперь всегда так. Раньше она хорошая была.
Тетя повернула к ней голову и неодобрительно взглянула на племянницу, не отрывая мяса от желтых зубов, но промолчала. На ее подбородок стекали жирные капли.
— Женька, ты ведь сыграть собирался.
— Ладно. Сейчас.
Пока скалолазы и хозяева наперегонки уминали поздний ужин, Женька старательно подкручивал колки гитары, время от времени тренькая струной, словно пытаясь добиться какого-то нового, удивительного звучания. Затем он быстро съел свою порцию мяса, вытер сухарем подливку и налил в пиалу чай. Шелест старых газет сразу стих. Петь Женька любил и умел, и все ребята это знали.
— Ну, Зоя… — Его пальцы в последний раз прикоснулись, почти погладили колки. — Слушай песни нашего мира.
И Женька, медленно перебирая струны, взял первый аккорд.
За окном уже мерцали звезды. Лампу погасили, зажгли огарок свечи, и по углам комнаты заколыхались причудливые тени. Тихий, чуть охрипший голос Женьки то ли пел, то ли говорил, то ли просто шептал прямо в душу:
Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой…
А в городе том сад, в нем травы да цветы…
Гуляют там животные невиданной красы…
Рыжая девчонка молчала. Глаза ее чуть заметно поблескивали в пламени свечи; казалось, в черной глубине зрачков вспыхивают искры. После Гребенщикова Женька спел несколько песен «Наутилуса», затем кое-что из «Агаты Кристи». На «Агате» скалолазы завелись и стали подпевать, прихлопывая ладонями в такт. Зойка тоже начала тихонько раскачиваться, губы ее что-то пришептывали. Старуха молчала, но видно было, что она внимательно слушает. Женька закашлялся и отхлебнул из пиалы остывший чай. Затем еще раз подтянул струны.
— Я прошу прощения за качество исполнения — Высоцкий.
Север, воля, надежда, земля без границ…
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья…
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья.
Кто не верил в дурные пророчества…
В снег не лег ни на миг отдохнуть…
Затем он спел «Балладу о любви» и «Охоту на волков».
Старуха встала, полезла в неприметный пыльный шкафчик, достала оттуда банку кизилового варенья и молча поставила его перед Женькой. Он внимательно на нее посмотрел и, выдержав долгую паузу, заиграл «Баньку», четко выговаривая слова.