Волк хрипло взвыл и, разбрасывая фонтаны брызг бьющей из груди тёмной крови, бросился бежать по трясине болота прямо к виднеющемуся в лунном свете кургану. Федор видел, как тот преодолел первые метры топи, поросшие чахлой растительностью, а затем будто бы растворился в мареве ночи. Федор еще глядел в сторону кургана, пытаясь разглядеть фигуру волка, когда со всех сторон начали сбегаться мужики. Даже некоторые растревоженные выстрелом бабы, забывшие про срам, простоволосые, выскочив из хат, прибежали к овчарне.
— Ну, ты того, по ком… по ком стрелял- то? — заикаясь и дергая Федора за рукав, спросил запыхавшийся от быстрого бега Сычкарь.
— Знамо по ком, — пытаясь совладать с колотившей тело лихорадкой, медленно протянул Федор и, упреждая возможный вопрос, добавил: — Попал! А как же не попасть- то! Вот ведь стоял: грудь к груди! Ещё чуть- не я бы его, а он меня. Как незаметно- то подкрался, — Фёдор покачал головой, — упырь, он и есть упырь!
Сычкарь, уже не слушая продолжавшего рассуждать Федора, опустился на колени и, светя себе невесть откуда взявшимся маленьким факелом, стал осматривать близлежащую траву. Долго искать место, где находился оборотень, не пришлось. В нескольких саженях от забора земля была покрыта кровью.
— Аккурат в самое сердце, ишь сколько крови набрызгало! — Сычкарь отряхнул ладони от прилипших к ним комочков земли и, радостно улыбаясь, похлопал Федора по плечу. — Молодец, Федор! Хорошо попал!
Он окинул взглядом гомонивших мужиков и уже гораздо громче добавил: — С такой раной ему далеко не уйти, где-нибудь тут и лежит. Сейчас пойдём и принесём твою дичь, Фёдор!
При этих словах мужики как по команде смолкли. Идти в ночи за раненым зверем, а тем более за оборотнем как- то никому не улыбалось. Но, немного потолкавшись и подбодрив себя принесённой медовухой, мужики, лениво перебрёхиваясь, потянулись за идущим с факелом Сычкарём. Они прошли пятьдесят шагов, сто, но к огромному удивлению Сычкаря, ни мёртвого, ни живого оборотня всё не было. Были только идущие к болоту огромные волчьи следы с разбрызганной вокруг кровью. Наконец, следы подошли к топи и исчезли.
— Оборотень, упырь… — только и сумел выдавить Сычкарь и стал креститься так истово, будто бы хотел накреститься на всю оставшуюся жизнь. Глядя на него, и остальные мужики стали осенять себя крёстным знамением. Идти искать оборотня в топях не решился никто и, отложив поиски до утра, дрожащие от страха и утреннего холода мужики побрели в направлении деревни.
Голоса, странные потусторонние облики буквально заполонили сознание Вольдемара Кирилловича. Даже водка, выпиваемая в изрядных количествах, не могла заглушить терзавший его страх. Он не мог ни спать, ни есть. Прислуга боялась зайти в его комнату, так как он постоянно держал в руке револьвер, из которого время от времени стрелял в закрытое ставнями окно. Страх ожидания близкой смерти вытеснил все остальные страхи. Даже цыганка с её мерзкой личиной казалась не такой уж страшной в сравнении с ужасом грядущей смерти.