"Воевода — батюшка умер"? — хотел крикнуть Леонид, но не почувствовал своей гортани.
— А ты кинжалу — то видел? — осведомился тот, что был помладше.
— Ещё бы! Я, почитай, едва ли не сам из груди воеводы его вытаскивал… Стилет — то был метательный. Справное оружие, славным кузнецом, будь он трижды проклят, кованное.
— Да я не об том. Слышал, что сотник — то говорил?
— А что?
— А то, что стилета эта самая — не простая, вензеля на ней узорчатые выведены. Сотник сказывал, что только один человек ведает тайный смысл этих вензелей вычурных.
— И кто ж он таков?
— Знамо кто, хозяин.
— Тьфу ты, господи, а то я не понимаю, что хозяин. А у хозяина — то имя есть?
— Имя? А, ну да, так ведь сотник так и сказал, что, мол, только одному Стилету вензеля энтовые тайну свою раскрывают. Стало быть, Стилетом его и кличут.
— Стилетом, говоришь? — Тихоныч поправил у неподвижно лежавшего ординарца сбившийся на сторону войлок. — Стилетом, — повторил он снова, и в памяти всплыло всё известное ему о легендарном, неуловимом и беспощадном убивце с таким странным именем-прозвищем Стилет. Да, убийцей генерала действительно мог быть именно он. Во всяком случае, это объясняло, почему гаду удалось с лёгкостью провести ехавший впереди дозор, а потом так же легко уйти от бросившейся вслед погони.
"Стилет, я найду тебя! Я выживу и найду! Я клянусь!" — в слабеющем теле Леонида тёплой волной стала разливаться всё возрастающая ярость. Кожей лица он почувствовал ветерок, доносивший прохладу с виднеющихся впереди предгорий, и ощутил в правой икре боль от давившей на неё рукояти выпавшего из рук и случайно попавшего за голенище сапога стилета.
Возвращение.
На пятый день блуждания вдоль тянущихся на многие мили болот, поросших чахлыми деревьями и непролазными кустарниками, не найдя на земле следов вражеских, следопыты Родовича повернули в обратный путь. На этот раз десятник приказал забирать на восток, а затем к северу, выбирая места посуше да поудобнее, дабы всю местность, что генералом наказано, разведать. К вечеру отряд наткнулся на тропинку, оставленную ими же, протоптанную до места, где их должны были ждать корабельщики, осталось полтора дня пути. Смеркалось. Огромное багровое солнце уже опустилось за горизонт, на небе появился отблеск первой ночной звезды. Уставшие от многодневного пути ратники выбрались на небольшую высотку, окружённую каменными развалинами какого-то строения, и остановились на привал.
— Костёр разводи, — десятник тяжело опустился на землю, — хоть одну ночь согреемся. До орков ныне далече, а зыры-оборотки в ночи приблизиться не отважатся. Хлад ночной да костёр огненный отпугнёт.