На мгновение наступила тишина, нарушаемая только топотом копыт, скрипом седельных подушек и шепотом теплого ветра.
— Так, — деревянным голосом сказал Конан. — Значит, мы направляемся в Стигию, а возможно и в пасть к самому Нергалу только чтобы вы разжились проклятым порошком?
— Нет! — голова Зеландры откинулась назад, ее ястребиный открылся ясному небу. — Клянусь, нет! Этрам-Фал обманул и отравил мое тело и душу, пытаясь превратить в послушную куклу. Он хотел с помощью мерзкого препарата получить власть надо мной. Теперь я желаю видеть, как этот высокомерный ублюдок будет подыхать!
Киммериец усмехнулся, задорно тряхнул гривой черных волос, и его пятки с силой ударили в бока лошади, принуждая животное нестись вскачь.
Хотя Шакар был порядком измотан, выполняя сложный ритуал некромантии после коварного убийства своего телохранителя. Время, казалось, замедлилось для колдуна. Вечер сменился ночью, а та, в свою очередь днем, но он этого даже не замечал. На всем протяжении следующего дня кешанец предавался медитации в своих покоях, восстанавливая силы. Сердце Шакара наполнялось гордостью за собственную мощь, которую он обратил против несчастного Галбанда. В глубине души он, конечно, сознавал, что без помощи Изумрудного Лотоса его успех был бы куда скромнее.
К вечеру тело мага получило достаточный отдых, а сознание вернулось в более приземленную плоскость. Он сидел возле открытого окна и смотрел на сад, теребя в руках хрустальный графин с остатками бритунийского вина, которого Галбанд имел неосторожность перебрать.
— Он добудет это, — сказал Шакар пустой комнате. — Он принесет мне его, или я оставлю его душу запечатанной в пределах ожившего трупа навсегда. Он не сможет потерпеть неудачу, потому что только я могу даровать ему покой и истинную смерть.
Он сделал паузу, затем продолжил:
— Он обязательно выполнит поручение, — его голос внезапно притих от ужасной мысли, которую раньше он не мог даже вообразить. — Но что, если Галбанд не вернется вовремя?
Самый значительный колдовской прием, который кешанец когда-либо выполнял, потребовал большой жертвы. Отделанная серебром шкатулка на его столе была пуста. Две ложки, которые он взял перед убийством телохранителя бамбуковым шипом, были последними, если не считать нескольких зеленых пылинок, осевших на дне.
В груди образовалось неприятное стеснение, которое продолжало усиливаться. Шакар отвел глаза от окна, за которым солнце, путаясь в набежавших облаках, клонилось к западу, и подошел к столику. Руки вцепились в пустой ларец, и колдун некоторое время тупо глядел на полированную поверхность, словно надеясь, что Изумрудный Лотос появиться сам собой.