Серзак из-под ладони, приставленной к бровям, с неудовольствием и нескрываемым скепсисом осматривал стену крепости, перегородившей путь. Губы его беззвучно шевелились. Каменные блоки стены были плотно пригнаны друг к другу, так плотно, что и самый тонкий нож не прошел бы между ними. Сами камни были отполированы до блеска.
— Что будем делать? — спросил Конан, оглядывая склоны ущелья.
Они тоже были неприступны, по мнению киммерийца. Слишком крутые, чтобы можно было по ним идти и слишком гладкие, чтобы можно было по ним лезть, к тому же, ближе к вершине, стены становились отвесными, а потом и вообще нависали над долиной, создавая непреодолимый барьер. Нечего было и думать, что удастся миновать крепость. Оставалось надеяться, что защитники крепости сначала выясняют, кто перед ними, потом стреляют. Надежда призрачная, никто еще никогда не встречал таких странных стражников.
Серзак смотрел на зубья стены и пытался уловить, где, по мнению защитников крепости, проходит граница, за которой прохожий одним легким движением пальца, лежащего на спусковом крючке арбалета, превращается во врага.
— Дождемся темноты, — заявил Горкан.
— Ну хорошо, будет темнота, — сказал Серзак. — А дальше что? В темноте у нас вырастут крылья или в стене откроется проход? А может быть ты знаешь, как уговорить стражников спустить нам корзину и поднять нас на стену, чтобы мы в благодарность постарались перебить их?
— Ни то, ни другое, ни третье, — объяснил Горкан. — Дождемся ночи, — добавил он. — Только когда наступит тьма, ради Сета, молчите, и вообще не создавайте шума.
Ничего другого не оставалось. Солнце издевательски медленно тонуло в волнах горных кряжей. Темнота ползла как умирающая черепаха. Зажглась первая звезда, потом еще и еще. Синее небо продолжало темнеть, пока не стало совсем черным. Колючки звезд сияли гораздо ярче, чем на равнине. Полное лицо луны уставилось на горы с излишним вниманием.
На стене один за другим зажглись огни. Донеслись резкие голоса солдат, сменяющих стражу, и бряцанье оружия.
Долгое время ничего не происходило. Повинуясь Горкану, его спутники молчали и старались даже не шевелиться. Серзак, как выяснилось, довольно шумно дышал, даже с присвистом, что-то у него было не в порядке с легкими. Первым нарушил молчание сам кешанец.
— Нужна кровь, — объявил он. — Пусть земля выпьет крови.
Конан немедленно вытащил кинжал и провел глубокую черту на своей ладони, затем сжал ее в кулак. Кровь стала капать на песок. В призрачном свете звезд и луны было все же видно, как по земле расползается вширь темное пятно.