Тихая, непривычно тихая трескотня пулемета… Развороченный пулями собственный живот, казалось, не преграда для впавшего в боевой раж мятежного посвященного. Но это только казалось. Румын рухнул.
Старик, справившись с кулымом, заливаясь кровью, одним гигантским прыжком дотянулся до тела рыжеволосого Космина. Удар – и кол вошел точно под пятое ребро, раскалывая железы быстрой регенерации. Еще один прыжок и последний капилар Храма навис над копающимся в сумках Золтаном. Третий из охранников так и не успел перезарядить пулемет.
Старик ударил. Без предупреждений и слов – последний удар. Кол вошел туда, куда и следовало. Тело мятежника под Кору выгнулось дугой.
Старик поднялся с земли, устало вытирая заливающую глаза необычную, в голубоватым отливом кровь.
Но румын умер не сразу. Извивающееся в агонии тело сумело перевернуться, кулак разжался, открывая взору победителя пульсирующий золотом кругляш.
– Влад сказал, что ты можешь быть здесь… Это тебе… от Босма и Цепеша, – такая же необычная, с голубым отливом кровь хлынула из развороченной груди.
Старик успел зажмурить глаза, когда кругляш вспух огненным смерчем.
…Владимир Петрович Коваленко, переодетый в форму постового сержанта, бросился с поляны, как только началась схватка. Слишком свежи были в памяти воспоминания о способностях румын. Но убежать успел недалеко. Рвущий деревья, сжигающий камни огненный смерч застал его всего в пятидесяти шагах от тех, кому он так бездумно помог.
– Привез? – Костя бросил взгляд за спину Тоболю.
Тот обиженно развел руками:
– Да за кого ты меня принимаешь?! Все, что просил. За кое-чем сам, лично, сгонял в Ярославль. Всего и делов – на полдня.
Невысокая, сухонькая старушка за его спиной удивленно обходила сложенные друг на друга спортивные сумки. Сомохов последний раз проверял свой список.
– Кажется, все… – ученый поклонился маме своего товарища.
Наталья Алексеевна ответила неуверенным кивком.
– А мы, Костенька, прямо отсюда в заграницу твою поедем?
Леса Карелии не походили на терминалы международного аэропорта. Выдернутая из привычного окружения, старушка тушевалась.
– Да, мама. Сейчас проедемся на лошадях немного до озера. Там нас ждет катер. На нем пойдем протоками в море, к яхте, на ней и поплывем.
– А, может, лучше здесь, на Родине?
– Мама, я же говорил, – Малышев вздохнул. – Я женился… Там жить буду. Жена, Саша, уже беременна. А как же внуки без бабушки?
Он улыбнулся и обнял испуганную мать за плечи.
– Все будет хорошо. Тебе там понравиться.
Ему очень хотелось добавить: " А тут ты пропадешь", но бывший фотограф сдержался.