Вообще, утренние пития английского обихода здесь далеко не вкусны и требуют особенной привычки. К ним в виде неизменного "приложения", приносят вам пару куриных, а всего чаще утиных яиц, сваренных в полукрутую, и два-три ломтика ветчины, тоненьких до такой степени, что остается только удивляться замечательному форшнейдерскому искусству того, кто их нарезывал. Смотря по желанию, можете потребовать к этому и небольшой только что зажаренный кусок бифштекса. В десять часов утра следует завтрак из нескольких блюд, но без бульона, и в числе их два-три блюда мясные, неизменная яичница, с которой и начинается завтрак, затем неизменно какая-нибудь зелень и очень изобильный десерт, так что этот завтрак, в сущности, стоит любого обеда. В полдень можете, буде захотите, спросить себе бульону, холодного мяса, разных закусок и опять-таки десерту, но затем до восьми часов вечера уже ничего не получите. Впрочем, для конторской жизни местных европейцев такой порядок питания, вероятно, представляется самым удобным, но для меня, как человека, не привыкшего к нему даже и на нашем пароходе, выходит, что, в сущности, я остаюсь целые дни ни сыт, ни голоден: не ешь как следует ни утром, ни за завтраком, ни в полдень, ни даже за обедом, а так только смакуешь себе всякой всячины понемножку. Да и жара к тому же отнимает аппетит. Но на местных европейцев, а в особенности на англичан, она, по-видимому, не оказывает такого влияния: я вижу их за всеми фазами дневной еды и могу только смиренно удивляться такому непобедимому аппетиту. За обедом в особенности они имеют обыкновение и наедаться, и напиваться вплотную, приправляя каждое блюдо разными ядовитостями вроде кайенского перца, имбиря, всевозможных сой, острейших пикулей и запивая все это хересом, виски, коньяком, портвейном, бургонским и т. д. По отзыву местных врачей, такое перенесение привычек "туманного и хладного Альбиона" на тропическую почву бывает по большей части губительно для англичан, которые от такого образа жизни и мрут, как мухи, но — что вы хотите! — Англичанин нигде не любит изменять своим привычкам и думает скорее подчинить себе климат и солнце, чем подчиниться им.
Прислуга в отеле и за табльдотом исключительно китайская, очень чистоплотная, расторопная и вежливая. Объяснения на английском языке не составляют для нее затруднения. Вся она одета в белые коленкоровые или шелковые курмы, такие же панталоны с гамашами и башмаки на мягкой толстой подошве: все это чистоты и свежести самой безукоризненной. Лицо и передняя половина головы гладко выбриты и длинная черная коса спускается с макушки до самых пят — верх элегантности и вежливости со стороны китайцев, ибо если б он не видел надобности быть вежливым и почтительным, то не преминул бы эту великолепную свою косу взять и обмотать вокруг головы, в виде некоей диадемы. Весь процесс прислуживания за столом, благодаря этим мягким подошвам, совершается без малейшего шума, и прислуга так хорошо выдрессирована, что вы и голоса ее не услышите.