После избиения патрульных, пришла пора вмешаться бойцам СБ, которые, ну совершенно случайно, проезжали мимо. В ресторан вломились пятеро крепких парней в бронежилетах, касках-сферах и при оружии.
— Всем лежать! — громкий командный голос капитана Густова, который командовал бойцами, перекрывая крики женщин и официантов, разнесся по залу.
Я бросился к ним, якобы с намерением продолжить драку, и вскоре сам оказался на спине. Били меня не сильно, но синяков понаставили целую кучу. После этого представления меня сковали наручниками и отволокли в ближайший участок Народной Стражи. Здесь театрализованное действо продолжилось, и дежурный офицер МВД всю ночь очень веселился над избитыми патрульными, порывавшимися вломиться в КПЗ и отомстить мне за свое унижение. Поутру я был отправлен в городскую тюрьму, надо сказать, что единственную тюрьму во всей Конфедерации, и оказался в переполненной людьми камере, где никто не поинтересовался кто я такой, хотя на армейский бушлат и почти оторванную нашивку, не один человек с неприязнью взглянул. Так началась моя новая жизненная эпопея.
В узкое окошко общей тюремной камеры, свет проникал едва-едва, и не смотря на легкий морозец снаружи, внутри было жарко и душно. По всем стандартам тюремным, в камере нас должно быть десять человек, а находилось двадцать пять. Ладно, тесноту можно было перенести, неудобство, конечно, но вполне терпимое. Больше всего меня доставала местная вонь, все те сотни запахов, которые смешиваются в единое целое, и пропитывают собой все вокруг. На миг я закрыл глаза и попробовал разделить эти запахи: немытые тела, давно не стираная одежда, пот, хлорка, параша, чуть-чуть ваксы, это охрана заходила, прокисшая еда, еле заметный аромат анаши, табака, крови и заплесневевших стен. Б-р-р-р! Все вместе это такая мерзость, что в первые минуты моего здесь пребывания, за малым, не блеванул. Хорошо еще, что последние сутки ничего толком не ел.
Прошел час, второй, и вот, скрипнула ржавая железная дверь, и на пороге камеры появился он, тот, кого я и ожидал, Николай Буров по прозвищу Кара, исхудавший брюнет сорока пяти лет, с резкими чертами лица и не единожды сломанным носом. Узнал я его не сразу, так как от своих фотографий он отличался очень сильно, но это понятно, чай не в санатории наемник отдыхал, а в подвалах СБ.
Ни слова не говоря, Кара протолкнулся через скучившихся людей, подошел к левой шконке возле окна, как раз, где я стоял, и все так же молча, схватил лежащего на ней человека, судя по наколкам на пальцах рук, воришку, и резким рывком скинул его с лежака. Толпа глухо заворчала, но не возразила наемнику, так как авторитетных людей в ней не было, а в основном шушера всякая собралась, которая уже к вечеру рассосется.