Две недели уже идет рубилово за этот, по большому счету, никому нафиг ненужный заштатный городок, лишь волею судьбы ставший столицей Горского Содружества, а нас все еще не растоптали и не уничтожили. С каждым днем нас все меньше. Мы выполняем приказ, цепляемся за каждый подвал, за каждую развалину, и каждый переулок. Потеряно больше половины Нальчика, а из всех дорог, войска нашего корпуса удерживают только ту, что идет на Нарткалу. Еще немного, и нас возьмут в кольцо, но ничего, одни сутки остались. Пройдут всего двадцать четыре часа, и нас здесь уже не будет.
Наконец, вражеские пулеметы смолкают, а я продолжаю:
— Эй, кончелыги трабзонские, дергайте домой, пока живы и здоровы!
С той стороны проспекта откликается знакомый мне голос, как мне кажется, это Остап, вожак пиратов из Одессы, которых я у Тенгиза-работорговца по поручению Кары выкупал:
— Парень, чего ты надрываешься? Ночь на дворе, дай выспаться, а завтра посмотрим, кто круче.
— Остап, ты что ли?
С полминуты было тихо, и вновь послышался голос украинца:
— Откуда меня знаешь?
— Я Саня Мечников, помнишь меня?
— Да, помню тебя. Чего ты хочешь?
— С Карой поговорить желание есть. Слышал, что он где-то рядом, позови его Остап. Сделаешь?
— Ладно, жди, — спустя мгновение ответил наемник.
Все затихло, а я, привалившись к стенке, продолжал думать о завтрашнем дне, который должен был быть очень долгим. Минометные батареи, от которых осталась половина, и основные части нашего Кавказского корпуса, уже сегодня вечером ушли на Нарткалу, и здесь остался только наш батальон, полторы сотни воинов и около четырехсот местных горцев, которые решили остаться в родном городе до конца. Выстоим завтрашний день, значит, сможем вырваться из погибшего города, перезимовать на новых оборонительных позициях и дожить до весны, а нет, значит, все здесь и поляжем.
За думками, я даже вздремнул немного, минут двадцать, и очнулся от крика с вражеской стороны:
— Сашка, — в темноте пронесся яростный голос Бурова. — Ты еще здесь, сучонок?
— Привет Кара, — не высовываясь в проем, ответил я ему. — Рад, что ты еще жив. Как поживаешь?
— Ха-ха, — рассмеялся командир наемников. — Получше чем ты, Саша. Иди к нам.
— Нет, лучше уж вы к нам.
— Что же ты меня продал, парень?
— Продают за бабки, Кара, а ты меня знаешь, для меня главное в жизни, Родина и Идея. Впрочем, не об этом разговор. Хочу спросить тебя, как семья твоя поживает и как там Марьяна.
— Ах, ты падла, — донеслось до меня, и в дыру, через которую я переговаривался с вражеской стороной, влетело несколько пуль. Понятно, как я и думал, подошли снайпера и на голос шмалять стали. — Не стрелять! — раздался голос Буров. — Саня, ты жив?