— Нельзя тебе, — она запнулась, — чай по вечерам пить. Доктор сказал, что тебе покой требуется, — девушка грамотно изобразила смущение, и щеки ее украсилась легким румянцем.
— Да какой покой, красавица? Контузия, переутомление и ребро побитое, это ведь не страшно, — попытался я продолжить разговор. — Я уже полностью здоров и готов к чаепитию.
— Нет, — усмехнувшись, отрезала медсестра и, одарив меня на прощание озорной улыбкой, умчалась по проходу между койками на выход.
Ничего, все одно, к вечеру я ее уболтаю и вечернее чаепитие, переходящее в утреннее, вполне может состояться, ведь вижу, что я ей понравился, вон как, глазками стреляет. Опять же ухажеров за ней не бегает, я таких за неделю своего пребывания в бригадном госпитале не наблюдал, а тепла девушке хочется. Впрочем, как и любому живому человеку без отклонений в башке.
В палатку вернулся Филин и, что плохо, от него несло запахом табака. Курил мой комод только тогда, когда сильно нервничал и, судя по этому признаку, дела его были не очень хороши.
— Что врачи сказали? — обратился я к нему.
— Ничего хорошего, Мечник, — он прилег на кровать, и та жалобно скрипнула, — но и ничего особо страшного. Говорят, что негоден я теперь к службе. Что-то мне эти дикари во время драки пережали, и теперь какой-то нерв на руке усыхает. Восстановить меня врачи не смогут, а значит, все, кончился сержант гвардейского спецназа Филин, и появился на свет вольный фермер Егор Черносвит.
— Домой поедешь?
— Да, здесь оставаться, никакого смысла нет. Пять лет, я выслужил честно, денежка в банке имеется, пора домой возвращаться. Отстрою домишко, женюсь, заведу хозяйство и буду жить как все обыватели. Тем более, что давно хотел фермерством заняться.
— Что выращивать будешь?
— Овощи, фрукты, картофель, капусту, и прочие баклажаны-кабачки.
— А ты сам откуда?
— Поселок Гвардейский, — усмехнулся сержант и тут же спросил: — Что, не слыхал о таком?
— Нет, а где это?
— Недалеко от развалин станицы Динской, под Краснодаром. В свое время правительство там землю для отставников из гвардии выделяло, кое-кто остался, а среди них и батя мой.
— Так ты, получается, потомственный гвардеец?
— Ага, третье поколение.
Кивнув на выход из палатки, я спросил:
— Что там, в курилке, слыхать чего? Что «солдатский телеграф» вещает?
— Нормально, орду наши войска разгромили в пух и прах, никого не оставили, а Сальская группировка «беспределов» развернулась и обратно к Волге пошла. Через неделю-другую, две наших роты, что под Мокрым Батаем геройствовали, в расположение вернутся.