Дикс.
Какой-то он странный. Не стоит, конечно, ожидать, что тот, кто родился и вырос на «Эриофоре», будет архетипом ментального здоровья, но Дикс даже не знает, на чьей он стороне. Похоже, он даже не знает, что ему надо выбрать одну из сторон. Впечатление такое, как будто он прочитал исходные документы нашей миссии и воспринял их всерьез, поверил в буквальную истину древних свитков: Млекопитающие и Машины, работающие вместе век за веком и исследующие Вселенную! Объединенные! Сильные! Отодвинем границу неизведанного!
Тьфу!
Кто бы его ни вырастил, они не очень старались. Не могу их за это винить: мало приятного, когда во время очередной стройки под ногами вертится ребенок, к тому же никого из нас не отбирали за родительские таланты. Даже если подгузники меняет робот, а инфозагрузку обеспечивает виртуальная реальность, социализация малыша никому не покажется приятным занятием. Я бы, наверное, просто вышвырнула мелкого ублюдка через шлюз.
Но даже я вырастила бы его иным.
Что-то изменилось, пока меня не было. Может быть, война снова разгорелась, вошла в новую фазу. Этот дергающийся парнишка выпал из круга не просто так. Интересно, по какой причине?
А не все ли равно?
Я прихожу в свою каюту, балую себя дармовым обедом – и к черту диету. Через три часа после возвращения к жизни я уже расслабляюсь в кают-компании правого борта.
– Шимп.
– Ты рано проснулась, – произносит он в конце концов.
Это так. Наш ответный крик еще даже не долетел до места назначения. И нет реальных шансов получить новую информацию еще месяца два как минимум.
– Выведи картинку с носовых камер, – приказываю я.
DHF428 подмигивает мне из центра помещения: стоп, стоп, стоп.
Может быть. Или, возможно, прав шимп, и это всего лишь чистая физиология. И в этом бесконечном цикле информации не больше, чем в сердечном ритме.
Но все же есть там некая структура внутри структуры, какое-то мерцание в этом подмигивании. Из-за него у меня чешутся мозги.
– Замедли скорость, – приказываю я. – В сто раз.
Это действительно мигание. Диск DHF428 не темнеет равномерно, он заслоняется. Как будто по поверхности звезды справа налево проходит огромное веко.
– В тысячу раз.
Шимп назвал их «хроматофоры». Но они открываются и закрываются не все сразу. Затемнение перемещается по мембране волнами. В голове выскакивает термин: «задержка».
– Шимп, эти пигментные волны… С какой скоростью они перемещаются?
– Примерно пятьдесят девять тысяч километров в секунду. Скорость прохождения сигнала по нервам. Скорость мысли.
И если эта штука думает, то у нее есть логические элементы, синапсы… то она представляет собой какого-то рода сеть. И если она достаточно большая, то в ее центре обретается «эго». Как у меня, как у Дикса. Даже как у шимпа. (Вот почему я занималась самообразованием по этой теме – в ранние бурные дни наших отношений. Знай своего врага, и все такое.)