Гауптшарфюрер СС зачитал нам правила, сводившиеся к следующему: запрещено все, наказание за любые нарушения — голод, побои, смерть.
Тюрьма представляла собой пятиэтажное сооружение из клеток, камеры разделялись не стенами, а решетками. Нас обыскали, вымыли и каждому обрили половину головы. Потом все волосатые места на телах смазали какой-то вонючей жидкостью, жегшей сильнее, чем огонь. Потом всех загнали в камеру, где мы почти четыре часа оставались совершенно голыми, пока нас обыскивали эсэсовцы. Они впрыскивали воду нам в уши, лезли пальцами в рот, не пропускали ни ноздрей, ни подмышек. Наконец, всем сделали клизму, после чего мы все побежали в уборные, тянувшиеся вдоль одной стены. Хуже всего приходилось двум женщинам, они были вынуждены сносить непристойные шутки охранников и терпеть «особое обследование».
Одежда, которую нам выдали — полосатые куртки и брюки — была сшита из ужасно грубой ткани, похожей на мешковину, поэтому непрестанно казалось, что ты весь покрыт муравьями или клопами.
Обершарфюрер загнал нас в проход, где мы выстроились перед унтерштурмфюрером. Тот указал на правофлангового.
— Ко мне!
Эсэсовец толкнул его сзади, отчего этот человек, шатаясь, подбежал к невысокому самодовольному офицеру и вытянулся перед ним в струнку.
— Фамилия? Сколько лет? Что совершил? Отвечай быстро.
— Иоганн Шрайбер. Двадцать пять. Приговорен к двадцати годам каторжных работ за государственную измену.
— Скажи, ты был военнослужащим?
— Так точно; был фельдфебелем в Сто двадцать третьем пехотном полку.
— Стало быть, не потрудясь доложить правильно, ты совершил прямое нарушение субординации. Плюс к тому не обратился ко мне, как положено. Стой смирно, мразь. Теперь мы попробуем излечить тебя от вредных привычек. Если это не поможет, скажешь, подыщем что-нибудь другое.
Унтерштурмфюрер уставился в пространство и визгливо произнес:
— Палок.
Через несколько секунд этот человек лежал вверх лицом, с голыми ступнями, на длинной скамье.
— Сколько, герр унтерштурмфюрер?
— Дайте ему двадцать.
Когда они закончили, человек был без сознания. Но у них были способы приводить людей в себя, неописуемые способы, и всего через минуту он снова стоял на своем месте в строю.
Следующий, наученный на чужом опыте, ответил, как полагается.
— Герр унтерштурмфюрер, бывший унтер-офицер Седьмого саперного полка Виктор Гизе осмеливается доложить, что мне двадцать два года, приговорен к десяти годам каторжных работ за кражу.
— Ты крал! Отвратительная привычка! Разве не знаешь, что солдат не должен красть?
— Осмелюсь доложить, герр унтерштурмфюрер, знаю.