.
Порта засмеялся.
— Говоришь, ключ зажигания?
Старик улыбнулся.
— Да, больше ничего не упоминалось.
— Превосходно.
У нас было четыре запасных ключа.
Мы прикатили на свою новую позицию незадолго до рассвета. Находилась она прямо посреди равнины с высокой, до плеч, травой. Было холодно, мы надели меховые шапки, шинели, толстые рукавицы и кожаные бриджи поверх форменных брюк. Поскольку в танке было всего две штыковые лопаты и одна совковая, работать одновременно могли только трое, и у нас возникло соперничество за работу, чтобы не мерзнуть.
Старик простер руку и лирическим тоном заговорил:
— Дети, детки, детишки. Разве не чудесно рыть землю здесь, на просторе? Смотрите, уже всходит солнышко, и бояться привидений больше не нужно. Станет тепло, птички споют нам множество песенок, и если мы будем очень, очень хорошими, возможно, появится Старик Степей и расскажет длинную непристойную сказку. Чувствуете на своих нежных щечках поцелуи свежего степного ветра, чувствуете, как он играет вашими кудрявыми локонами?
Когда солнце поднялось повыше, рвения у нас поубавилось. Взопрев, мы начали снимать одну одежку за другой и наконец остались только в сапогах и трусах. Но все равно обливались потом, и непривычные к рытью твердой степной земли руки покрылись водяными мозолями.
— Скажите, — воскликнул Порта, — солдаты мы или землекопы? Спрашиваю исключительно из-за утвержденных профсоюзом расценок.
Мы постоянно обмеряли танк, чтобы определить, скоро ли яма будет достаточно глубокой, но в полдень, проработав семь часов, вырыли ее только наполовину. Старик принялся клясть армию, а Порта невинным тоном спрашивал, чувствует ли он нежные поцелуи степного ветра, радуется ли его сердце теплым лучам солнышка и воспитательному воздействию земляных работ. Старик в сердцах запустил в него лопатой, пошел и лег в тени танка.
— И чайной ложечки больше не выкопаю. Без того хватает ям на этой войне. Доброй ночи.
Порта, Штеге и я копали полчаса, настало время Старику с Плутоном сменить нас. После долгих препирательств мы загнали их, упиравшихся, ворчавших, в яму. Следующие два часа прошли нормально, потом продолжительность смен снизилась с получаса до пятнадцати минут, и в конце концов все мы пятеро, неспособные больше работать, лежали на спине, глядя в небо.
Однако яму, хочешь не хочешь, требовалось вырыть, поэтому, полежав около часа, Старик с Плутоном поднялись, вскоре вслед за ними и остальные. В пять часов следующего утра яма была докопана, и мы загнали в нее танк. Быстро разбили палатку для сна; но, по слухам, эта местность кишела партизанами, поэтому требовалось выставить караул. Мы не могли решить, кому заступать на пост первому. Посреди нашей громкой перебранки Старик неожиданно заявил: