– Но ведь едут и Стэнток, и Принц Сова.
– Мало, – угрюмо проговорил Бэнсон. – Вот если б был Альба…
Он положил мне на руки футляр, открыл его, щёлкнув замками. Задумчиво произнёс:
– Сколько взрывных цилиндров осталось?..
И вдруг добавил:
– О как!
И, вытянув из-под болтов смятый, затёртый лист бумаги, опустил крышку.
– Сегодня же ровно три года! Пятое сентября!
– Письмо мастера Йорге? – чувствуя какой-то внутри холодок, спросил я.
– Оно, – коротко кивнул Бэнсон.
И, разлепив склеенные воском края, впился взглядом в измятый лист – и стал бледнеть.
– Что?! – тревожно спросил его я.
Вместо ответа он повернул лист ко мне. И я прочёл выведенную ровными буквами короткую строчку: «Бэнсон иди домой».
– Вот и всё, – сказал я ему. – Бери своего Угля – и топай. А я сейчас найду мастеров, которые установят за таверной конюшню. За один день сделаем!
Бэнсон, закрыв и отправив на седло футляр, раскрыл дорожную суму и достал из неё алую шёлковую рубаху. Снял куртку, набросил и расправил шёлк. Широко перекрестился. Негромко сказал:
– Ну, значит – всё.
Я смотрел ему, удаляющемуся, вслед и тихо шептал слова, услышанные от Ивана:
– Святый Боже, Святый Добрый, Святый Пресветлый, пребуди в нас…
Первым его увидел маленький Том. Босыми ножонками утвердившись на высоком пороге таверны, он встал в распахнутых дверях и громко сказал:
– Мама! Вот какой высокий человек идёт в красной рубахе!
Алис, вытирая руки фартуком, подошла, – не для того, чтобы взглянуть на нового посетителя, а чтобы забрать Томика с порога. Но взглянула – и сама села на этот порог. Притянув малыша к себе, быстро пригладила его мягкие волосёнки, смахнула с курточки невидимые пылинки. И голосом, дрогнувшим от близких слёз, выговорила:
– Это идёт твой папа, сынок.
Было дельце, в котором не играли роли ни знатность, ни военный опыт, ни сила – а только умение и мастерство: в гавани открылась осенняя продажа канатов. Мои мастера, бледные от волнения, стояли возле огромного сундука, примерно такого же, как и сундуки проверенных, имевших имя артелей. Мы с Бэнсоном, стоя рядом, говорили что-то успокоительно-бодрое.
В связи с событием вся середина пристани была освобождена от купеческих товаров и корабельного такелажа. На одном краю высился недлинный помост, на котором в креслах сидели покупатели канатов – владельцы кораблей и интенданты военного ведомства. Между помостом и уже упомянутыми сундуками высились выстроенные в ряд полдюжины шатров, собранные из высоких и крепких брёвен. С вершины каждого такого шатра свешивался на цепи крюк. У подножия шатра лежал ещё один отрезок цепи с точно таким же крюком.