Лошадь вдруг пошла бодрее, и я почувствовал, а потом и увидел тоненький, светлый на фоне синего неба столбик дыма. «Никакого оружия не взял, растяпа». Подобрал поводья. Ботфорты поправил в стременах. Всмотрелся. За верхней кромкой узкой, высаженной безупречно ровным каре рощицы высилась белая игла сторожевой башни. В проёме каре стояла сколоченная из мощных жердей рогатка. Спешившись и отодвинув её, я оставил, как полагается, на случай экстренной ретирады, проезд свободным, вскочил в седло и двинулся дальше. Сразу за рощицей открылся каменный квадрат стен ярдов в сто пятьдесят или двести. Внутри квадрата виднелись красные черепичные крыши построек. Ветер, который донёс до меня запах дыма, вдруг донёс и расслабляющее, уютное, мирное такое коровье мычание. Ферма! И, открыв въездные ворота, ведя лошадь в поводу, пошёл сквозь небольшое, голов в двадцать, стадо пятнисто-рыжих коров.
Да, приятно удивила меня вот какая странность: двор, по которому бродили коровы, оказался безупречно чистым. Весь навоз был собран в две большие кучи, чернеющие поодаль. Коровы, с любопытством потянувшие к нам свои головы, привели в волнение мою лошадь, и она заливисто заголосила.
В ту же минуту в дверях одного из домов показался мужчина лет в сорок, с длинной полуседой бородой. Увидев меня, он почти бегом приблизился и, остановившись шагах в пяти, с нескрываемой радостью воскликнул:
– Милый человек, здравствуй!
– Здоров будь и ты, братец! – ответствовал я.
Приблизился, потягивая за собой лошадь. Пожал руку. Спросил:
– Кто ты?
Он, закивав, торопливо заговорил:
– Я Себастьян. Я нанят владельцем имения «Шервуд» на ферму работником, за коровами здесь слежу. У меня тут всё в полном порядке! Пятнадцать телят разного возраста там, в телятнике. Вот там – четыре быка, их выпускаю отдельно, чтобы коровы выгуливались спокойно. Двадцать коров. Но вот уже год, как я здесь один, и припасы давно кончились. Кто увозил молоко – больше не приезжает, и не приезжает вовсе никто, а я всё молоко, чтобы не пропадало, перегоняю в сыр, и целый склад уже этим сыром занял. И питаюсь одним только молоком и сыром, и смотреть на него уже тошно. Что, милый человек, нет ли сейчас в Англии какой-то войны? Если так, то, боюсь, деньги за мою работу, моей семье в Бристоль, хозяин имения «Шервуд» не отсылает. А они, жена, племянница и двое детей должны каждый месяц платить за квартиру.
– Покажи, где живёшь, Себастьян, – сказал я, и голос мой дрогнул.
Он торопливо повёл рукой, и мы прошли к дому. Привязав лошадь, я вошёл в пространный коридор, а из него – в чистую, на удивление аккуратно прибранную комнатку. Узкая железная кровать, сундук, столик. Белая занавесочка на окне. Белые вязанные половички. Рукомойник. Камин. Стойка с тёплой одеждой.