– Все она врет, комиссар.
– Зачем ей врать?
– Чтобы кого-то выгородить. Она норовит кого-то выгородить. И вроде бы не себя. – Пизанелли дернул плечами. – Если, конечно, не она убила Беллони.
Тротти поднес к губам чашку с остывающим кофе и залпом опорожнил ее. Поморщившись, он развернул ревеневый леденец и швырнул его в рот.
– Чего она там застряла?
Тротти указал на стоявший на полу телефон, соединенный длинным красным шнуром с розеткой на стене.
– Если сейчас она кому-нибудь названивает, лучше бы послушать.
– Джан-Марии?
Тротти шлепнул ладонью по постели и проговорил:
– Не знаю, где сегодня ночевала синьорина Роберти, но только не на этой кровати. С тех пор как мы тут были, никто на этой кровати не спал. Двоим тут не уместиться.
Пизанелли недобро усмехнулся.
Постель
Тротти постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в спальню. Как и в прихожей, ее стены были обиты алым шелком. Два кресла, груда подушек и толстый ковер на полу. На стене – старая картина с изображением Мадонны, Младенца и пухлых ангелов. Шторы были задернуты, и утренний свет в комнату не проникал, у изголовья постели горел светильник.
Воздух был спертым.
– Шпионите за мной, комиссар?
Она успела переодеться, и теперь на ней были джинсы и матерчатые тапочки. Она сидела в кресле. Глаза у нее были красные, заплаканные.
– Нам с лейтенантом Пизанелли пора, синьорина Роберти. Но я бы хотел знать ваши планы. Буду вам весьма признателен, если без моего ведома город вы покидать не будете. И очень буду вам благодарен, если вы все-таки дадите мне телефон вашего приятеля.
– Значит, вы думаете, что это я убила Беллони?
– В моем возрасте, синьорина, человек начинает понимать, что лучше всего вообще ни о чем не думать. – В тихом голосе Тротти прозвучало утешение.
Она отвернулась и снова заплакала.
Тротти подошел к ней, сознавая, какое у нее хорошенькое личико и хрупкое тельце.
– Не понимаю, почему вы скрываете правду, Лаура?
– Потому что я была здесь.
– Любить другого – не преступление, синьорина. И провести с ним ночь не зло. Разве что какая-нибудь старая фанатичка, старая озлобленная лягушка из церковной купели способна утверждать, что спать с любимым мужчиной, не будучи за ним замужем, – дело не праведное.
– Лягушка из купели? – Лаура Роберти улыбнулась сквозь слезы. Потом столь же внезапно улыбка исчезла. – Вся беда в том, что я, похоже, его не люблю. Как, наверное, и он меня. Мы просто пользуемся друг другом. Он хочет моего тела, а мне нужна теплота. Неужели я прошу слишком многого? Мне нужно, чтобы меня любили. Если даже любовь будет неискренней, я всегда смогу притвориться.