Такой порядок существовал до 1933 года, а как было после — не знаем. Это подтверждают все летописцы.
«К пьесам — рассказывает дальше Ширяев — добавились эстрадные вечера на местные злободневные темы. На одном из них Жорж Леон, умело балансируя на острие лагерного меча, вызвал хохот сидевшей в креслах Разгрузочной комиссии и ее председателя Бокия. Жоржу Леону комиссия „скостила“ срок с трех лет до двух, Глубоковскому с десяти — на восемь».
Про себя составитель скетчей и артист Ширяев умалчивает, но, видно, и ему с десяткой привезенному на остров в 1923 году, что-то сбавили. (Иначе его не освободили бы из Соловков в 1927 году. Вообще в этот приезд Комиссия, по словам Ширяева, была не особенно щедрой: «Освободили 20–30 хозяйственников и уголовников, а двум-трем сотням уменьшили сроки».
Над чем же надрывали животики лубянские и соловецкие сатрапы? Чем их пощекотала артистическая и литературная братия? Ее там при театре и редакции околачивалось тогда не мало: Н. К. Литвин, сотрудник ростовских газет, потом эмигрант и сменовеховец, Борис Емельянов, поэт и блестящий версификатор, известный больше своим черным плащом-крылаткой, поэт Н. Бергер, оказавшийся потом, как и Ширяев, во второй эмиграции и писавший тут под псевдонимом Божидар и др., всех ли упомнишь! Значительно больше имен перечисляет Гернет в жур. «Право и жизнь» в рецензии на «Соловецкие острова».
Сохраним потомству куплеты из скетчей по книгам Ширяева и Андреева, добавив к ним те, что я припомнил с неминуемыми пропусками отдельных строк и даже четверостиший, — прошло ведь с той поры больше чем полвека!
Край наш, край соловецкий,
Ты для шпаны и для каэров чудный край!
Смело с улыбкой детской
Ты песенку про лагерь запевай.
Соловки открыл монах Савватий,
Был тот остров неустроенный пустырь.
За Савватием шли толпы черных братии.
Так возник великий монастырь.
Но теперь совсем иные лица
Прут и прут сюда со всех сторон.
Тут сплелися быль и небылица
И замолк китежный древний звон.
И со всех углов Советского Союза
Едут, едут, едут без конца,
Все смешалось: фрак, армяк и блуза,
Не видать знакомого лица.
Тут попы, шпана, каэры
Доживают век.
Тут статья для всех найдется,
Был бы человек.
* * *
Море Белое, водная ширь,
Соловецкий былой монастырь
Со всей русской бескрайней земли
Нас на горе сюда привезли.
Занесет нас зимою мятель
И запрячет на полгода в щель.
Лишь весною найдут рыбаки
Соловки, Соловки, Соловки.
Мило нам из щели соловецкой
В даль взглянуть с улыбкой ясной, детской.
Приходите к нам и слушайте, как тут
Песенки веселые поют.
Здесь УСЛОН раскинул свои сети,