Он учил нас удару с «подкруткой» в правую или левую сторону, в зависимости от интенсивности придаваемого мячу вращательного движения. Этот прием имеет особое значение при выполнении свободных и штрафных ударов. У «подкрученного» мяча больше возможности оказаться в сетке ворот, нежели у «прямого». Мы научились при дриблинге закрывать мяч корпусом от соперника, пытающегося отобрать мяч. Тренер учил нас работе руками при ведении мяча, особенно же в момент нанесения удара. Я уже не говорю о финтах с резкими смещениями вправо и влево от соперника в тот момент, когда мяч идет прямо на нас. Если же соперник вступает в единоборство, мяч успевает проскочить мимо и вновь оказаться в ногах у выполнившего финт игрока.
Тренер помог нам освоить известный удар через себя в падении на спину.
Мне почему-то приписывают заслугу внедрения этого приема в футбольную практику. Думаю, что пальма первенства принадлежит Леонидасу, популярному игроку бразильской сборной, который, кстати говоря, в 1934 году играл вместе с Валдемаром ду Бриту. Сейчас этим приемом владеет почти каждый бразильский футболист. Применяется он редко, но при чистом исполнении производит яркое впечатление. Итак, тело пружинящим движением подбрасывается вверх и принимает горизонтальное положение, бьющая нога согнута в колене. С приближением мяча нога распрямляется, руки разведены в стороны, чтобы смягчить падение на землю. Вот и вся премудрость. Замечу, что из всех моих голов, кажется, только четыре или пять были забиты этим приемом. Тем не менее каждый бразильский футболист мечтает о возможности продемонстрировать такой удар для удовольствия своих болельщиков.
Короче говоря, Валдемар ду Бриту, как и обещал, научил нас всему, что знал сам, а знал он много.
В свободное от тренировок время я по-прежнему старался подработать. На деньги, заработанные Дондиньо и дядей Жоржи, и на то, что получал отец за выступление в профессиональном клубе, можно было купить все меньше и меньше — давала о себе знать инфляция. А у нас в семье подрастала девушка, моя сестра Мария Лусия, ее надо было одевать. А был еще Зока, который, не в пример мне, хорошо учился и нуждался в книгах. Ну и, конечно, всем нам требовалось есть.
Для чистильщика сапог я уже повзрослел. Да и заработанных при этом денег было недостаточно, чтобы хоть немного помочь семье. Вдобавок ко всему мне было смешно и даже неловко сидеть на своей сапожной аптечке рядом с каким-нибудь семилетним мальчишкой, невольно выступая в роли его конкурента. Мне казалось, что я прямо изо рта вырываю хлеб у этого мальчугана.