И тогда я занялся другим делом — стал продавать пирожки во время остановки поездов, так как в то время в них еще не было вагонов-ресторанов. Такой подросток, как я, худощавый, небольшого роста, производил, наверное, жалкое впечатление.
Аппетитные пирожки, которыми я торговал, были большим искушением. Вырученные деньги и непроданные остатки я сдавал сеньору Розальбино и его жене доне Филомене, которые на пару выпекали эти пирожки, и терпеливо дожидался расчета хозяев со мной.
Однажды дона Филомена, пересчитав деньги и оставшиеся пирожки, с укором посмотрела на меня:
«Ты съел четыре пирожка».
Меня потрясло это обвинение.
«Кто? Я-я-я?»
«Или ты стащил часть денег!»
Я прямо оторопел. Это я своровал? Сын доны Селесте — вор? От одной только мысли кровь ударила мне в голову.
«Тогда, где эти пирожки? Или деньги?»
Я судорожно искал ответ. Действительно, в чем же дело? Ведь мы оба заинтересованы в том, чтобы разобраться.
«Наверное, кто-то стащил их с подноса, когда я на секунду отвлекся…»
Тяжело вздохнув, хозяйка дала мне немного денег. Нет, не все, что мне причиталось.
«Пеле, завтра, прежде чем прийти сюда за пирожками, поешь, пожалуйста, дома, ладно?!»
Меня часто спрашивают, приходилось ли мне как темнокожему сталкиваться с проявлением расовых предрассудков.
Должен сказать, что в Бразилии расовые предрассудки не получили широкого распространения. В нашем доме бывали люди разного цвета кожи — черные, белые, мулаты, японцы, — и никто из них ни на минуту не задумывался на этот счет. В Бразилии очень немногие в состоянии ответить, сколько в них «черной», «индейской», «белой» или какой-либо другой крови. Первые поселенцы прибывали в Бразилию без жен. Они не вели холостяцкий образ жизни. Подруг себе они находили среди индианок. То же самое можно сказать и о первых рабах[5], завезенных в Бразилию. Такие понятия, как cadocfo — смешение белой и индейской крови, preto — чернокожий, mofeque — уличный мальчишка, но в современном языке употребляющееся в значении чернокожий уличный мальчишка, crioulo — абориген, чернокожий от рождения, но теперь означающее вообще чернокожий — все эти понятия не имеют уничижительного оттенка в Бразилии.
Это вовсе не означает, что у нас вообще отсутствуют расовые предрассудки. Дискриминация по большей части носит экономический характер, и поскольку в городах черных большинство, от нее в основном страдают именно черные. Богачу с темным цветом кожи и в Бразилии живется хорошо, для бедняка же, независимо от цвета кожи, всяких ограничений достаточно.
Мне запомнился один случай. Это было давно. Я тогда играл за «Сантос». Нам предстояло выступление в Араракуаре. Выехали мы с таким расчетом, чтобы поужинать там и хорошенько выспаться перед игрой на следующий день. Как обычно, взяли шесть такси, причем я оказался в последней машине. Вместе со мной был еще один игрок команды и шофер. В дороге наша машина сломалась, и поскольку мы были замыкающими, никто этого не заметил. Когда мы добрались до места, все уже давно поужинали. Услышав наши объяснения, кто-то спросил: «А почему вы не попросили, чтобы вас подвезли?»