'Вот так вот, господин Дюма, – мрачно думал Антипов, не переставая периодически кланяться, – мне придется сражаться с теми, кто шире меня в плечах раза в полтора, а соревноваться за внимание графини с красавчиками, кто так и просится на обложку какого-нибудь популярного женского журнала в разделе 'Секс-символ месяца' или даже года. На них даже плавки можно оставить. А вот, полюбуйтесь на тот шкаф почти в сплошных доспехах. Если он их не снимет, то куда я буду бить? А вон еще образчик с физиономией Жана Маре. Да такому ничего и говорить не нужно. Просто выйти и принимать героические или задумчивые позы, а женщины будут сами на шею вешаться. Н-да. Куда меня занесло?'
Но это был риторический вопрос. Виктор точно знал, что его занесло в графский замок, и сейчас он приближается к донжону, обуреваемый печальными думами. У Антипова даже возникла предательская мысль все бросить и вернуться домой, но ни барон, ни, тем более, Арес не обрадовались бы такому исходу. Эта парочка славно спелась за последнее время. Алькерт с наиболее верными приближенными тайно признали бога войны своим покровителем и были преисполнены желания поставлять ему силы взамен на будущую оплату. Арес обещал, что позаботится и о личной мощи верных ему воинов и об их загробной жизни. Последний вопрос был чрезвычайно интересным. Бог войны подробно объяснил Антипову, что происходит с верующими в тот или иной пантеон богов. Их тела после смерти воссоздаются заново в той или иной форме (не биологической, конечно). Затем душа, пойманная покровителем, вкладывается в новое тело. Это тело живет в загробном мире, который существует ровно столько, сколько боги могут его поддерживать. Если мощь пантеона слабеет, то все тела умерших разрушаются, а души высвобождаются неизвестно куда. Виктора очень позабавил такой подход. Получалось, что вся деятельность олимпийских богов была направлена на то, чтобы создавать временную ловушку для душ, препятствовать им выполнить свое истинное предназначение, в чем бы оно не заключалось. Арес в целом согласился с таким выводом, но сказал, что барону и прочим об этом знать не надо, а демоны, которые правят этим миром, предлагают гораздо худший вариант. С последним было трудно спорить.
Когда Виктор достиг входа в донжон, то спешился и отдал поводья подскочившему лакею. Потом помедлил, запустил руку в кошель и извлек серебряную монету.
– Тебя как зовут? – спросил он у лакея, тощего детины, подстриженного чуть ли не налысо и одетого в ливрею – яркую красно-оранжевую куртку.
– Нисттеа, – глухим баском произнес тот. Его глаза смешно выпучились, когда он, разом заволновавшись, пытался смотреть в лицо собеседнику, не упуская из виду и монету.