Принимал самолеты и должен был заниматься их сборкой (с помощью английских инструкторов), а затем и переучиванием советских летчиков дислоцированный в Кинешме 22-й запасный авиаполк, позднее развернутый в 6-ю запасную авиабригаду, базировавшуюся в Кинешме и Иванове. Командовал полком (а затем и бригадой) полковник Шумов, старый авиатор, вполне оправдывавший свою фамилию, но, по суги, добрый человек. В конце войны он стал генералом и был начальником московского Центрального аэродрома, игравшего тогда важную роль.
Аэродром под Кинешмой, на который таскали с железной дороги ящики с самолетами, представлял собой обычное поле, летом покрытое травой, а зимой снегом, без какой-либо специальной взлетно-посадочной полосы. Па краю поля помещалось несколько сараев и большой барак, служивший штабом и классом одновременно. Занятия проводились там и в общежитии, точнее говоря, в казарме, в которой жили летчики.
Это были критические дни перед началом нашего контрнаступления под Москвой. Немцы стояли буквально у ворот столицы, самолеты нужны были срочно, и мы сразу же приступили к сборке «Харрнкейнов». Неожиданной трудностью стало то, что никто не знал, в каких ящиках находились необходимые для сборки инструменты. А ящиков были сотни, и лежали они в беспорядке прямо на снегу. Помню, главной проблемой было найти специальный ключ к гайке, крепившей к валу воздушный винт. Из-за него вся работа остановилась, пришлось один за другим вскрывать все ящики, а их содержимое стаскивать в сарай. А содержимое порой было самым необычным. Дело в том, что эта первая сотня «Харрнкейнов» была исходно адресована куда-то в Африку и с полдороги по приказу Черчилля повернута в Россию. Поэтому наряду с различными и действительно нужными инструментами и приспособлениями из ящиков извлекались москитные сетки, мази от ядовитых насекомых, а также такие соблазнительные предметы, как хронометры, бинокли, яркие парашютные мешки и многое другое, положенное по табелю британскому экспедиционному авиакрылу. Прямо скажем, сохранить все это, вываливавшееся из раскрытых ящиков прямо на заснеженное поле аэродрома, было непросто и не всегда удавалось…
Группа английских инструкторов состояла из трех офицеров, одного старшины сверхсрочника, настоящего технического аса, подобного нашим многоопытным авиационным технарям, 18 сержантов и рядовых. Все три офицера не были профессиональными военными авиаторами. Они принадлежали к так называемому добровольному резерву, и на лацканах их форменных серо-голубых тужурок поблескивали золоченые буковки VR (Volunteer Reserve). Старший группы – капитан Дайсон был по профессии гражданским инженером, специалистом по строительству мостов. Ему помогла хорошая инженерная подготовка, но от авиационной специфики и знания «Харрикейнов» он был достаточно далек. Два других офицера были летчики, окончившие летные школы по типу нашего ДОСААФ, «без отрыва от производства», но летавшие на боевых самолетах. Старший по возрасту – капитан Рид, по профессии книгоиздатель. был малообщительным, сухим человеком, не скрывавшим отсутствия у него симпатий к нашей стране и к своим советским коллегам. Второй – старший лейтенант Джеффсри Ричардс, или попросту Джефф, был его прямой противоположностью. Невысокого роста, с небольшой светлой бородкой, постоянно улыбающийся, он был всеобщим любимцем, со всеми находил общий язык невзирая на языковой барьер. «На гражданке» он, как это ни странно, был студентом богословского факультета (!), кажется. Кембриджского университета и потому имел в группе прозвище «Бишоп» (Епископ). Говорили, что после возвращения группы в Англию Ричардс погиб в воздушном бою с немецкими истребителями… Главным действующим лицом при сборке самолетов (пока этим делом не овладели весьма успешно наши инженеры и техники) был уже упомянутый старшина сверхсрочник. В январе 1942 г. пришла из Англии телеграмма о присвоении ему звания младшего лейтенанта. Товарищи нарисовали ему на погонах чернильным карандашом звездочку, и он тут же пересел за офицерский стол, к которому раньше не был допущен.