Она сделала движение, как бы собираясь соскочить с лошади, но я схватил ее в объятия и прижался губами к ее губам. В тот же миг она побледнела, глаза ее закрылись, она выпустила из рук поводья и соскользнула на землю.
— Великий боже! — вскричал я. — Она любит меня — она ответила на мой поцелуй!
Я соскочил с лошади и подбежал к ней. Она лежала на траве. Я приподнял ее, она открыла глаза. Охваченная внезапным ужасом, она задрожала всем телом, оттолкнула мою руку, разрыдалась и отбежала от меня.
Я неподвижно стоял на дороге и любовался ею: прекрасная, как день, она прислонилась к дереву; ее длинные волосы рассыпались по плечам, руки еще дрожали, щеки раскраснелись, и на них, как жемчужины, блистали слезы.
— Не подходите ко мне! — крикнула она. — Не приближайтесь ко мне ни на шаг!
— О любимая, — сказал я, — не бойтесь меня. Если мой поступок оскорбил вас, накажите меня за него. У меня была минута ярости и боли. Делайте со мной что хотите. Теперь вы можете уехать, можете услать меня, куда вам будет угодно, — я знаю, что вы любите меня, Бригитта, и здесь вы в большей безопасности, чем все короли в своих дворцах.
При этих словах г-жа Пирсон взглянула на меня, и счастье всей моей будущей жизни, как молния, сверкнуло в ее влажных от слез глазах. Я перешел через дорогу и опустился перед ней на колени. Как мало любит тот, кто может передать, какими словами его возлюбленная призналась ему в своей любви!
Если бы я был ювелиром и выбрал в своей сокровищнице жемчужное ожерелье, желая подарить его своему другу, то для меня было бы большой радостью самому надеть это ожерелье ему на шею, но если бы я был на месте этого друга, то, мне кажется, я бы скорее умер, чем вырвал ожерелье из рук ювелира.
Я заметил, что большинство мужчин торопятся поскорее овладеть женщиной, которая их любит. Я же всегда поступал совершенно иначе — и не из расчета, а повинуясь какому-то врожденному чувству. Женщина, которая любит и сопротивляется, любит недостаточно сильно. Та, которая любит достаточно сильно и все-таки сопротивляется, знает, что она менее любима.
После того как г-жа Пирсон призналась мне в своей любви, она относилась ко мне с большим доверием, чем когда бы то ни было. Моя почтительность внушала ей такую светлую радость, что ее прекрасное лицо сияло, как только что распустившийся цветок. У нее теперь часто бывали порывы шаловливой веселости, внезапно сменявшиеся минутами глубокого раздумья. Иногда она обращалась со мной почти как с ребенком, иногда же смотрела на меня глазами, полными слез. Бывали дни, когда она придумывала тысячу забав, чтобы иметь предлог сказать мне более нежное слово или подарить невинную ласку, а потом вдруг уходила от меня, садилась поодаль и предавалась внезапно охватившим ее мечтам. Сидя где-нибудь в аллее, я наблюдал за ней, — есть ли в мире зрелище, более сладостное, чем это?