Савве Лажиеву спать не хотелось. Он остался с лопинами, занятыми хозяйственными заботами. Между собой они говорили на лопском наречии, и Савва понимал лишь отдельные слова, немного схожие с карельскими.
Огромное оленье стадо выбралось из воды и теперь паслось, охраняемое собаками, на узком тундровом плоскогорье между песчаной косой и подлеском из карликовых березок трехаршинной высоты. Савва слышал их монотонное хрумкание, шумное дыхание и глухой стук рогов. Запах парного молока и приятное живое тепло, исходившее от оленей, напоминали ему родную деревню в предвечерний час, когда стадо со звяком и звоном колокольцев, подвешенных к шеям коров, возвращалось из выгона домой. И таким мирным теплом повеяло разом на Савву.
Неторопливо пережевывая ягель, олени с любопытством разглядывали незнакомого человека, невесть каким образом и откуда появившегося на приморском стойбище. На Савву смотрели сотни оленьих глаз. И не было в стаде оленя, похожего один на другого.
К великому удивлению Саввы, оказалось, что оленей в лопской тундре называют по-разному. Молодого тонконогого олененка на первом году жизни называли ураком, а маленькую годовалую самочку - вонделкой. Трехгодовалый олень-самец носил имя убарса, а такого же возраста самку величали вонделваженкой. Четырехгодовалый самец, годный к упряжке и способный быстро возить зимой кережи, звался кундусом, а такого же возраста олениху любовно называли важенкой.
Савву одолевали слепни, которых великое множество прилетело вслед за стадом оленей. Он перешагнул через спящих стрельцов и заглянул внутрь вежи.
Спирка Авдонин, разбросав в стороны руки, мирно спал на оленьих шкурах, толстым слоем постланных на земле. Малиновая шапка с алым верхом свалилась с головы пятидесятника, открыв светлые взмокшие от пота длинные волосы. Над ним сидела молодая лапландка и, взмахивая шелковой повязкой, сгоняла с лица Спирки мух, которые роились внутри вежи. На лице юной женщины застыло задумчивое выражение. Она любовалась спящим пятидесятником. Находясь в состоянии какого-то восторженного умиления, она даже не заметила заглянувшего в вежу Савву Лажиева. И Савва невольно позавидовал пятидесятнику, чей малиновый стрелецкий кафтан и сабля могли покорить и не такую красавицу.
7
Путники двинулись в дорогу, когда солнышко повисло над морем и жара в тундре спала. Перестали кусаться слепни. Но появились откуда-то комары, и от них не стало житья. Насекомые тучами висели в теплом вечернем воздухе, издавая протяжный неумолчный звон.
Шли по узкой тропе, проторенной оленями на мшистой почве. С двух сторон сжимали эту тропинку невысокие березки с крохотными зелеными листочками. Изредка попадались стройные елочки с редкой хвоей. Тропа временами выходила на обрывистый берег Печенгской губы, и открывалась спокойная гладь воды, отливавшая тусклым оловом в предзакатных солнечных лучах. Потом тропа снова удалялась от берега, и они опять оказывались посреди березок и елей.