Неожиданно Савва услыхал за дверью вежи шум множества подъехавших лапландских кереж и голоса людей. Потом снаружи осторожно постучали.
- Кто это там по вечерам бродит и добрых людей беспокоит? - с притворным безразличием произнес хозяин вежи.
- Хосподи Иисусе, помилуй нас, - раздалось за дверью.
Хозяин степенно поднялся, открыл дверь и сказал:
- Да проходите, коли пришли по делу... Но не узнаю никак, что вы за люди?
В вежу вошли трое: двое мужчин - один из них юноша, другой средних лет - и женщина, с бойкими, веселыми глазами и выражением добродушного озорства на лице.
Они остановились посреди вежи и выжидающе смотрели на хозяев. Хозяин дома, его жена и старшая дочь уселись рядком и с любопытством глядели на вошедших.
- Пришли мы к вам от заморского купца: у него из дома улетела райская птица и, сказывают люди, спряталась в этой веже, - произнес нараспев старший из мужчин.
Савва Лажиев догадался, что это сваты пожаловали к старшей дочери хозяина дома, и невольно смутился, что приезд его оказался не ко времени.
Невестина родня, не шелохнувшись, продолжала сидеть на месте. Гости осторожно приблизились к хозяину вежи. Отец жениха легонько ударил кончиками пальцев по голове притворившегося дремлющим хозяина. Тот, как бы очнувшись, протер глаза, спросил вошедших к нему сватов:
- Не та ли это птица, которую ищете?
И указал взглядом на свою дочь.
Сваха подняла покрывало на голове девушки и восторженно объявила:
- Она самая.
Отец жениха взял за руку сына и подвел к невесте. Мать невесты подвела свою дочь к жениху и сблизила их руки, но едва невестина ладонь прикоснулась к ладони жениха, как мгновенно она отдернула руку. Но вот опять их свели, опять и опять.
Чтобы не мешать начавшемуся пиршеству, Савва со своими податными незаметно выскользнул наружу, облегченно вздохнул. Он решил получить с этого лопина подати на обратном пути.
И олений обоз, состоящий из четырех грузовых нарт, отправился дальше. Впереди простираются беспредельные тундровые дали.
Шумно вздыхают на бегу три ездовых оленя, впряженных в нарты. Свистит ветер в ушах, и приятно скрипит под полозьями сухой снег. Под шум ветра и скрип полозьев Савва размышляет. И мысли к нему в голову лезут радостные, светлые, счастливые. Он думает о младшей дочери Каллистрата Ерофеевича Дарье, вспоминает ее смущенную улыбку, потупленный взгляд и яркий румянец на щеках. "Наступит время, когда у меня будет свой дом в Коле, и я сосватаю ее, - думает Савва. - Позову пятидесятника Спирку Авдонина, и он, наверно, не откажется пойти со мной к Каллистрату Ерофеевичу".