- Тес! - приложил он палец к губам. - Я опять слышу шаги!
Шаги на этот раз были отчетливыми и громкими. Возле двери шаги смолкли, и они услышали бодрый голос юного князя:
- Вы спите, братие?
- Нет, не спим! - обрадовалась Таня, отодвигая стол. - Заходи, княже!
Он переступил порог и, взглянув на перины, с усмешкой сказал Игорю:
- Не ведомо мне было, тезка, что тебя почивать устроили на женском ложе!
- Я и сам не люблю таких постелей, - покраснел Игорь.
- Князь Олег учит спать меня, как воина: на голой лавке или на траве, подложив руку под голову, - продолжал князь. - А то еще учит на коне спать, в седле, как спят воины в походе.
- В седле он спать не пробовал, княже, а дома спит на твердом матраце, - вступилась за брата Таня.
- Вельми хороший вечер ныне, - сказал князь Игорь. - Пошли гулять, братие! Поглядим, как пируют воины.
- Пошли! - быстро согласилась Таня. Ей так не хотелось оставаться в светелке, что она сразу позабыла о своей усталости.
Князь Игорь внимательно посмотрел на тезку и вдруг рассмеялся:
- Друже, мы с тобой равного росту... Давай для потехи наши платно поменяем!
- Как? - не понял гость.
- Я твои ноговицы надену... А ты мое княжеское платно на свои череса наденешь!
Они быстро переоделись, и Таня всплеснула руками.
- Слушай, Игорь, - сказала она брату, - князь как две капли воды стал похож на Петьку Воробьева!
Ее брат оглядел себя. Он был доволен княжеским нарядом, особенно ему нравились мягкие, чуть поскрипывающие сапоги из красного сафьяна.
И в эту минуту все трое услышали за дверью чьи-то тихие, крадущиеся шаги.
НОВГОРОДСКАЯ НОЧЬ
- Чуры! - дрожащими губами прошептал князь. - Спаси мя, Перун!
- Нет, это не чуры, княже, - сказал Игорь и рванул дверь. И так же, как в прошлый раз, в темноту терема скользнула тень волхва.
- Кто там еси? - передохнув, спросил сжавшийся у двери князь.
- Фарлаф, - чуть усмехнувшись, ответила Таня, которую начал забавлять испуг князя.
- Быть того не может, - озабоченно покачал он головой. - Главный волхв в сей вечер должен просить победу на Перуновой горе для войска новгородского.
- Но мы его ясно видели, княже!
- Быть того не может, - упрямо твердил он, - то чур пришел в образе Фарлафа!
Увидев улыбки на лицах гостей, князь, по-видимому, застыдился своей трусости, выпрямился, выпятил грудь.
- Вельми большого вреда чуры не делают, ибо они суть духи домашнего очага, - уже спокойно пояснил он и прибавил, виновато улыбаясь: - Да ведь все едино - духи! Холод череса и сердце пробирает!