— Да уж, «веселая» сегодня вышла прогулка, — прошипел у меня за спиной Леший.
Я не ответил. Чего попусту толочь воду в ступе. Мы ведь уже знали, что потери не шуточные. Ранеными и убитыми до двухсот человек. Просто цифры, они скупы и бездушны. А всю реальность, будь она проклята, начинаешь осознавать только напрямую прикоснувшись к боли и страданиям людей.
В углу палаты горела одна маленькая лампочка на которой красовался самопальный абажур, сделанный из куска фольги. Без света раненых оставлять никак нельзя, и тусклый ночник тут как раз то, что надо. Горит себе в уголке, и спать никому не мешает. Правда, в палате никто не спал. Боль от совсем еще свежих ран, горечь потерь, страх не давали людям покоя. Те ворочались. Кто-то стонал. Одна из женщин тихо плакала. Несколько мужиков наперебой крыли по матери то дерьмовое начальство, которое сдуру надумало покинуть такое безопасное и надежное убежище как одинцовская крепость.
Положа руку на сердце, я ожидал увидеть и услышать что-либо подобное, а поэтому подобающим образом настроился. У меня сейчас не было времени утешать страждущих и собачиться с недовольными. Я пришел сюда только для того, чтобы увидеть Лизу.
Девушка лежала недалеко от входа. Она оказалась единственным человеком в комнате, на котором не было бинтов, и это как-то сразу успокаивало. Как говорится, все познается в сравнении. А если сравнивать Лизу со всеми остальными израненными и окровавленными пациентами, та казалась почти здоровой. Почти… вот то-то и оно, что почти. Когда я нагнулся над девушкой, то увидел, что лицо у нее неестественно бледное, а вокруг закрытых глаз синие круги, что дышит она часто и по большей части ртом. Я протянул руку и коснулся ее лба. Холодный и влажный. От этого прикосновения Лиза вздрогнула и открыла глаза.
— Максим, — прошептала она.
Лиза назвала меня просто по имени, без отчества, и, черт побери, мне это было приятно.
— Привет, малышка. Ну, как ты? — я не убрал руку, а наоборот продлил движение и погладил ее по голове, ласково так погладил, словно маленького ребенка.
— Лучше уже, только слабость и тошнит постоянно, — созналась моя подопечная.
— Ты уж держись, постарайся, — почти приказал я. — Доктор говорит, что все будет хорошо, ты идешь на поправку.
— Мне сказали, что это ты меня спас, вытащил, — Лиза пристально поглядела мне в глаза. — А другие? Наши ребята, что были там, в подвале? Их ведь здесь нет.
— Им уже не нужен врач, — я понял, что ответ мой прозвучал пространно и неоднозначно, поэтому уточнил: — Они погибли. Все погибли. В подвале был газ.