— Она пошутила, Морган!
В отчаянной попытке сохранить мой тайный ящик, да, в тайне, я поцеловала его в ухо. Он замер и склонил голову набок, чтобы мне было удобнее. Но после того как я положила подбородок ему на макушку и сказала спасибо, он снова продолжил поиски.
— Эй! Я думала, ты прекратишь!
— Ну, ты наивная. — Он выдвинул очередной ящик и застыл. — Вот дерьмо!
Я вздохнула и соскользнула с его спины.
— Я могу объяснить.
Он выдвинул ящик — длинный узкий отсек, предназначенный для столовых приборов, — на всю длину и уставился в него. Он глазел, открыв рот, на его содержимое, затем повернул голову и воззрился на меня:
— Хочешь что–то сказать?
Я закусила край губы.
— Родители не разрешали мне есть сладкое.
Морган сунул руку и набрал пригоршню содержимого — южноамериканских шоколадных батончиков, пакетиков с вишней в шоколаде, шоколадной всячины — драже, звездочек, леденцов, ракушек, имбирного рождественского печенья в шоколадной глазури, «Твинки» в белом шоколаде, шоколадных карамелек и длинную шоколадку «Тоблероне». Он взглянул на меня, силясь подавить смех, и в результате усилий издал придушенный икающий звук:
— Теперь ты компенсируешь?
Я скрестила руки:
— Тебе не нравится мой тайник?
Он повторил этот странный звук:
— Нет?
— Хватит насмехаться надо мной! — скомандовала я, но не смогла сдержать улыбку.
Морган вернул шоколад на место, закрыл ящик, схватил меня за бедра и зажал меня между своим телом и барной стойкой.
Он посмотрел на меня с притворно–серьезным выражением лица:
— Я не насмехаюсь над тобой, Мер. Смеюсь, пожалуй, но не насмехаюсь.
— Ха. — Я одарила его злобным взглядом, неубедительным даже для меня.
— Гм, не хотел бы переходить на личности, но я видел десерт, который ты принесла. Ты собиралась им поделиться или это только твоя порция?
— Ха! — повторила я.
— Хорошо, что ты не зацикленная. О, подожди, — сухо сказал он. — нет, ты такая.
— Кто–то любит вино. Другие — автомобили. Некоторые, — сказала я, дернув его без сомнения дизайнерскую футболку, — нереально дорогую одежду. А я люблю шоколад.
— Да, Мер, я вижу. Вопрос в другом: твоя страстность распространяется и на другие области жизни?
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Врунья, — сказал он, закрывая глаза и приближая свой рот к моему. Наши губы едва соприкоснулись, когда тишина была нарушена.
— Ты не мог бы перестать лапать моего Стража?