— Я не знаю, как уж там из рождения в рождение, — вспыхнул Гора, — но разве я не могу претендовать на права, которые дает мне кровь нашего рода?
— Опять ты споришь! — воскликнул Кришнодоял. — И тебе не стыдно прямо в глаза противоречить мне? Называешь себя индуистом, а сам никак не бросишь эти английские повадки. Слушай, что тебе говорят, и немедленно прекрати все это.
Гора стоял молча, опустив голову.
— Но если я не совершу покаяния, — сказал он, — я не смогу есть со всеми вместе на свадьбе Шошимукхи.
— И великолепно! Что в этом плохого? — воодушевился Кришнодоял. — Тебя посадят отдельно.
— Значит, и в общине я должен держаться отдельно от всех?
— Это было бы очень хорошо, — согласился Кришнодоял, но, заметив, что его воодушевление несколько удивляет Гору, добавил: — Не обращай внимания на эти мелочи. Я ведь тоже никогда не ем вместе со всеми, даже когда бываю среди приглашенных. А какие у меня связи с общиной? Если ты хочешь вести праведный образ жизни, тебе лучше всего вступить на такой же путь. Я уверен, что для тебя это будет наивысшим благом.
В полдень Кришнодоял послал за Обинашем и сказал ему:
— Что это вы там замышляете? Зачем вам понадобилось ставить Гору в такое затруднительное положение?
— Как это так замышляем? Ваш Гора сам любого поставит в затруднительное положение. Его не очень-то поставишь.
— Ну, так вот что, — твердо сказал Кришнодоял, — предупреждаю, что этой церемонии не бывать. Я никогда не соглашусь на это. Чтобы сейчас же вся подготовка к ней была прекращена!
Обинаш был удивлен упорством старика. Но он знал немало примеров в истории, когда отцы великих людей совершенно не понимали своих сыновей, и решил, что Кришнодоял тоже принадлежит к числу таких отцов. Он подумал, что для старика было бы куда полезнее поучиться у своего сына, вместо того чтобы проводить все время в обществе всяких шарлатанов. Но Обинаш был тонким дипломатом. Он не стал понапрасну тратить слов, понимая, что спорами ничего не добьешься и что шансы на «моральное воздействие» слишком незначительны.
— Очень хорошо, господин, если вы не согласны, мы, конечно, не пойдем против вашей воли, — сказал он. — Но ведь все уже готово, приглашения разосланы, и отменить церемонию сейчас нельзя. Я думаю, мы вот как сделаем: пусть церемония покаяния в этот день все-таки состоится, только без участия Горы. Ведь чего-чего, а грехов у нас в стране хоть отбавляй.
Заверение Обинаша успокоило Кришнодояла.
Гора никогда особенно не прислушивался к словам Кришнодояла, решил он не подчиняться ему и на этот раз. Он не считал себя обязанным следовать советам родителей в делах, относившихся к высшей сфере жизни. Однако последний разговор оставил у него неприятный осадок. У него родилось смутное подозрение, что в словах Кришнодояла есть какая-то скрытая правда. Это подозрение давило его, как непонятный кошмарный сон, от которого никак не можешь проснуться. Ему казалось, что его стремятся столкнуть с намеченного пути, вытеснить отовсюду. Гора вдруг ясно почувствовал свое одиночество. Перед ним лежало обширное поле деятельности, необъятна была и сама работа, но рядом с ним не было абсолютно никого!