Гора хотел показать, как презирает он книжную премудрость и рабское подражание условностям, — с этой целью он и явился сегодня в дом брахмаиста с кастовым знаком из глины Ганги на лбу и в деревенских туфлях.
Биной понял, что сегодняшний костюм Горы означает вызов. При одной мысли о том, что может выкинуть Гора, сердце его испуганно сжалось, но он тут же взял себя в руки и приготовился к обороне.
Пока Бародашундори занимала разговором Биноя, Шотиш, предоставленный самому себе, забавлялся тем, что пускал волчок в углу веранды. Однако, увидев Гору, он забыл про игрушку, медленно подошел к Биною и, не сводя глаз с нового гостя, прошептал Биною на ухо:
— Это что, ваш друг?
— Да, — ответил Биной.
Встретившись взглядом с Биноем, Гора сделал вид, что не узнал его. Почтительно поздоровавшись с Порешем, он без малейшего смущения придвинул себе стул и сел подальше от стола, в стороне от всех. Что касается Бародашундори и девушек, то он вел себя так, словно не замечал их присутствия.
Неприятно пораженная такой невоспитанностью гостя, Бародашундори решила увести дочерей, но Пореш остановил ее:
— Это Гоурмохон, сын моего старого друга Кришнодояла.
Гора повернулся к ней и наклонил голову. Хотя Шучорита и слышала о Горе от Биноя, она не сразу поняла, что этот гость и есть его друг. С первого же взгляда она почувствовала к Горе острую неприязнь — не в обычаях и характере Шучориты было мириться с проявлением индуистского фанатизма среди европейски образованных людей.
Пореш стал расспрашивать Гору о друге своего детства Кришнодояле, а попутно и сам вспоминал разные случаи из их студенческой жизни.
— Мы тогда были неразлучны — два самых отчаянных еретика во всем колледже. Ничего не признавали — обедали в ресторанах, считали своим долгом есть пищу, приготовленную неправоверными. По вечерам часто отправлялись к Голдигхи отведать мусульманской кухни и сидели там до полуночи, рассуждая о том, как перестроить индуистскую общину.
— А каких взглядов придерживается ваш отец теперь? — поинтересовалась Бародашундори.
— Теперь он стал правоверным индуистом, — ответил Гора.
— И ему не стыдно?! — Бародашундори вспыхнула от негодования.
— Стыд — признак слабости, — усмехнулся Гора. — Есть люди, которые стыдятся даже своих отцов.
— Но ведь прежде он был брахмаистом? — продолжала Барода.
— Я тоже когда-то был им, — ответил Гора.
— А теперь вы поклоняетесь идолу?
— У меня нет оснований отвергать конкретное. Насмешками нельзя умалить его значения. А в тайну его до сих пор не смог проникнуть никто.
— Но ведь конкретная форма имеет границы, — мягко возразил Пореш.