— Ну, рассказывай, — предложил вожатый, — как живешь, учишься, бережешь артековские традиции.
— Учусь хорошо. И традиции тоже берегу. Помните, у нас заповедь была в КЮДИ, что каждый член клуба обязан по возвращении домой организовать такой клуб у себя в школе. Я организовала. И меня опять избрали президентом. Занятия проводим в музее Пушкина и в ГТГ.
— А что такое ГТГ?
— Государственная Третьяковская галерея.
— Никогда бы не догадался, хоть живу рядом. Привык: Третьяковка и Третьяковка. Ну, и много занятий прошло?
— Четыре. Нет, пять: «Общее знакомство», «Художники Абрамцевского кружка», «Египет и Древняя Греция», «Готика, Ренессанс и барокко», «Мода от шкурки до поп-арта».
— Ребята охотно посещают занятия клуба?
— Из нашего класса примерно половина всегда бывает и из других классов приходят.
— А следующие какие темы?
— Я наметила восемнадцать пунктов: импрессионизм и нео…
— Стоп, Надюш, — сказал Марат. — Мы попали с тобой в неверный тон. Я больше не вожатый. Я просто очень рад тебя видеть. Здравствуй, Надя! — Он засмеялся.
— Я тоже просто. Мне нравится, как вы меня называете, — тихо добавила она.
— А как я тебя называю? — удивился вожатый.
— Ну, вы сами знаете как.
— Надюш, — повторил он. — Надюш… Что ты рисуешь сейчас, Надюш? Ужасно хочу увидеть твои новые рисунки.
— «Войну и мир» почти закончила.
— Ого! Неплохо звучит. В хрупкой фигурке московской школьницы слышен могучий голос Льва Толстого, — добродушно сказал Марат.
— Я хотела сказать…
— Не оправдывайся. Дерзость не нуждается в оправданиях своих поступков.
У ступенек, ведущих к главному входу в кинотеатр «Россия», они повернули и пошли назад. Фигура отца маячила у выхода из сквера, наполовину скрытая пьедесталом памятника. Надя сместилась на дорожке влево к самому краю, чтобы совсем его не видеть.
— А у меня сегодня большой день, — неожиданно по-ребячьи похвастался Марат и бережно похлопал рукой по сумке на плече, — «Мастер и Маргарита» вернулась из переплета.
— Вы отдавали в переплет журналы «Москва»? — поинтересовалась Надя.
— Да… Читала?
— Нет, но я знаю. Папа приносил, читал. Ему давали на одну ночь.
— А ты не читала? Имей в виду, можешь у меня взять.
— Спасибо. Как-нибудь возьму, когда можно будет, — сказала Надя.
— Да ты что? — остановился вожатый. — Не можно, а нужно! Не когда-нибудь, а сейчас. Твое будущее — книжная графика. Насколько мне известно, и отец твой так считает. Ты должна много читать.
Он сбросил сумку с плеча, рывком распустил шнурок. Надя продолжала испытывать недоверие к роману, в котором коты стреляют из пистолетов и чинят примусы, но, подчиняясь вожатому, она взяла книгу с радостным волнением.