— Верю, Катерина Алексеевна, спасибо, — Лиза всхлипнула, но голос ее прозвучал спокойнее.
— Вот и славно, — заключила Белозерцева и, обратившись к шоферу, приказала: — На обратном пути поезжай вокруг.
— Но это опасно, Катерина Алексеевна, — запротестовал тот. — Еще снарядов неразорвавшихся, мин полно.
— Мне Сверчков доложил, что саперы уже поработали на славу, так что не бойся, — успокоила его Катерина Алексеевна. — К тому же там везде регулировщики, даже если захочешь, на непрочесанное место не пустят. Езжай по флажкам.
— Ну, как скажете, — сержант пожал плечами.
Выбивая снег колесами, машина тронулась. Сзади заурчала машина с охраной. Склонившись к окну, Лиза смотрела на тающие вдалеке обгорелые печные трубы Колочовской. Она столько времени стремилась сюда, столько раз думала и передумывала планы, как пробраться в станицу и узнать хоть какие-нибудь сведения о сестре. Сколько раз воображала себе самое невероятное — Наталья жива и она обязательно встретит ее, надо только попасть в Колочовку. Именно это казалось самым трудным. И вот — попала. А Колочовки-то и нет. И Натальи тоже нет. Жива ли она?
— Остановись, — донесся до нее голос Катерины Алексеевна.
— Где остановиться? — не понял шофер.
— Вот здесь и остановись, — приказала Белозерцева недовольно.
— Прямо на дороге, что ли?
— Прямо на дороге.
— Слушаюсь, — сержант нажал на тормоз, машина встала.
— Подождите меня минуточку, — повернувшись к Лизе, попросила Белозерцева. Распахнула дверцу, вышла из машины.
— Куда это она? — Орлов, не понимая, пожал плечами. Но Лиза, хотя и догадалась, ничего не ответила ему.
Вокруг расстилалось белое, снежное поле, кое-где виднелись красные флажки ограждений. Проваливаясь по колено в снег, Катерина Алексеевна ушла довольно далеко, ветер рвал полы ее белого полушубка, она придерживала рукой шапку на голове. Постояла недолго, всего-то несколько минут. Но когда вернулась, Лиза увидела слезы в темно-фиалковых, усталых глазах комиссара. Белозерцева села в машину, захлопнула дверцу.
— Поехали! — приказала она сержанту, но голос ее прозвучал как-то глухо, надрывно. Через несколько минут добавила, обращаясь к Лизе: — Здесь погиб мой Гриша. Я часто приезжала сюда до войны, так что в этой степи мне знакома каждая травинка. Здесь он погиб, — повторила она с грустью. — Но никто уже не помнит об этом, ничто не напоминает, только я помню, пока жива. И его самого, и станицу Колочовскую, и Александровский сад под Вологдой. — Она замолчала.
— А кто погиб-то? Я не понял, — тихо спросил Орлов, наклонившись к уху Лизы.