— Я не любил ее, Катя, — взяв за руки, он повернул меня к себе. — Вы верите мне? Как мог я полюбить ее после того, как полюбил вас! — Это признание последовало неожиданно, оглушительно. Над Москвой-рекой опускался красный шар солнца. Блики его лучей отражались на темной воде. — Если бы я знал, что вы не уехали! Лучше бы я остался рядовым, но не расстался с вами. Конечно, если бы вы позволили мне, — его голос дрогнул. — Если бы вы хотя бы раз взглянули на меня благосклонно. Не для того, чтобы занять место вашего супруга, — я вздрогнула, так как впервые за много лет кто-то заговорил со мной о Григории, — я даже не смею мечтать об этом. Но ради того, чтобы защитить вас, чтоб вам не было одиноко, чтоб вы чувствовали себя спокойнее. Но я был уверен, что вы давно уже в Париже. А мне предложили училище, а затем академию, для этого мне надо было подправить происхождение, так прямо и сказали, — женись на Юле, тогда возьмем. А с Юлей я познакомился на танцах в клубе, дружки затащили. Много выпил, сам почти ничего не помнил, как все случилось. А она — уже беременная. Вот так и вышло все, — он опустил голову.
— Что вы, Алексей, — я прикоснулась пальцами к его плечу, — вы вовсе не должны оправдываться передо мной. Вам не было никакой необходимости оглядываться на меня. У вас своя жизнь, от меня не зависящая. И ваш союз с вашей супругой — это только на пользу в создавшихся обстоятельствах. Передовая ткачиха, общественница, комсомолка, — я с трудом сдержала улыбку. — Вы станете генералом, если проявите терпение. Во всяком случае, большим начальником — это совершенно точно.
— Вы так думаете обо мне, Катя? — он посмотрел мне прямо в глаза. — Вы полагаете, что ради карьеры я могу предать свою юность?
— Но я же предала, — призналась я с неожиданной для него жесткостью. — И юность, и мужа, и всех его друзей, и даже вас, вашу веру в меня, боец Петровский.
— Вы служите в НКВД, — он произнес вслух то, о чем давно догадался. — Пожалуй, мне надо подумать о том, чтобы вернуться на Лубянку.
— Не надо, — остановила я его, — нам все равно не позволят быть вместе. А только используют нашу дружбу, чтобы обоих держать под колпаком. Оставайтесь тем, кто вы есть, Алексей. И забудьте меня. Живите спокойно…
— Спокойно? — он криво усмехнулся. — Что вы называете «спокойно», Катя? Каждый день видеть перед собой ненавистное женское лицо, слушать нескончаемую брань.
— А ребенок? — напомнила я.
— Ребенок? — он пожал плечами. — Конечно, Мишка мог бы примирить меня с Юлей. Но сколько я ни всматриваюсь в него, я не нахожу в нем ни единой черточки своей или моих покойных родителей. Зато круглой щекастой физиономией он очень похож на Юлю и на парторга фабрики, где она работает…