Здесь был всего один луч света: всегда можно найти новую работу. Найти новую жизнь куда сложнее.
Каз Долович
Пока Долович шагал по старому туннелю, несварение желудка, о котором он почти забыл от ярости на необъяснимое поведением машиниста, снова дало себя знать. Он поспешно миновал запахи и жар буфетной стойки и направился на станцию. Там через вестибюль выскочил на улицу и взмахом руки подозвал такси.
— Угол Южной Парк-авеню и Двадцать восьмой улицы.
— Вы явно не местный, — заметил водитель. — Насколько я знаю, здешние уроженцы называют её Четвертой авеню. Точно также с Шестой авеню — только деревенщина называет её Авеню Америк. Откуда вы?
— Из Южного Бронкса.
Когда он бежал по лестнице станции на Двадцать восьмой улице, живот пытался перепрыгнуть низко опущенный ремень. Сунув удостоверение в нос билетеру, Долович прошел внутрь. У платформы стоял поезд с распахнутыми дверями. Если ПелхэмЧас Двадцать Три все ещё стоит в туннеле, значит светофоры перекрыли путь этому поезду — Пелхэм Час Двадцать Восемь. Посмотрев на южный конец поезда, он понял, что тот освещается только слабым светом аварийных лампочек, и поспешил к головному вагону.
Машинист высунулся из окна.
— Что случилось с электричеством?
Машинист был из ветеранов, и ему следовало бы побриться.
— А кто вы такой, чтобы спрашивать?
— Меня зовут Каз Долович, я — начальник дистанции, и я хочу знать...
— А-а... — Машинист выпрямился. — Это случилось пару минут назад.
— Ты сообщил в центр управления?
Машинист кивнул.
— Диспетчер сказал, чтобы я сидел и ждал. Что там случилось — человек попал под поезд?
— Я чертовски хочу выяснить, что там в самом деле случилось,— признался Долович.
Он дошел до конца платформы и спустился на пути. Шагая по погруженному во тьму туннелю, он подумал, что он мог бы воспользоваться рацией машиниста, чтобы выяснить, что случилось с электричеством. Впрочем, это не так важно.
Подгоняемый яростью и тревогой, он торопливо зашагал по полотну, но боли в желудке заставили умерить прыть. Он напрасно пытался рыгнуть, массируя грудь в тщетной попытке разогнать газы. Больно или не больно, он продолжал хотя с трудом, но настойчиво шагать дальше, пока не услышал в туннеле голоса. Тут он остановился и прищурился, вглядываясь в темноту, в едва различимые тени, двигающиеся ему навстречу. Видит Бог, это походило... на толпу.
Лонгмен
Подбираясь к распределительному шкафу в туннеле, чтобы выключить питание, Лонгмен чувствовал себя спокойно, как раньше, и даже испытывал удовольствие вроде того, что почувствовал, когда расцеплял вагоны и вел поезд. Он всегда чувствовал себя отлично, когда занимался техническими проблемами. И даже вернувшись в вагон, он все ещё чувствовал себя отлично, но когда Райдер вошел в кабину, Лонгмен снова начал потеть. Впрочем, он понимал, что в присутствии Райдера чувствует себя в полной безопасности, хотя поведение того пугало его до полусмерти. С остальными двумя сообщниками его ничего не связывало. Стивер знал свое дело, но держался совершенно неприступно — этакая замкнутая система, а Уэлкам был не просто жесток и злобнн, но, видимо, настоящий маньяк.