Казалось, автомат пульсирует в его руках, повторяя учащенное биенние крови в жилах. Он покрепче прижал приклад к плечу, потом чуть ослабил хватку, и автомат успокоился. Потом Лонгмен беспокойно покосился на дверь кабины, но, услышав тихий предупреждающий свист Стивера, тотчас перевел взгляд на головную часть вагона. Там он сконцентрировал внимание на пассажирах справа от прохода. За них отвечал он, за левый ряд ответственность была на Стивере. Райдер организовал все так, чтобы они не оказались друг у друга на линии огня.
Пассажиры сидели молча, почти не шевелясь.
Теперь из задней части вагона всех пассажиров удалили. Она выглядела пустой и покинутой. Уэлкам повернулся боком к аварийной двери, широко расставил ноги, дуло автомата смотрело вниз, на рельсы. Он выглядел вполне готовым к действию, и Лрнгмен убежден был, что он просто жаждет, чтобы что-то пошло не так, и ему представилась возможность кого-нибудь убить.
По его лицу так обильно лил пот, что Лонгмен испугался — нейлон мог прилипнуть к коже и утратить маскирующие свойства. Он хотел было опять взглянуть на дверь кабины, но какой-то неожиданный звук справа заставил его резко повернуть голову. Там сидел хиппи, глаза его оставались закрыты, ноги вытянуты далеко в проход. Стивер сохранял спокойствие и внимательно наблюдал за происходящим, не двигаясь с места. Уэлкам смотрел на рельсы через заднее окно.
Лонгмен напряженно прислушивался, ловя звуки из-за двери кабины, но ничего не слышал. До сих пор операция шла без сбоев. Но если случится задержка с оплатой, все может рухнуть. Хотя Райдер заверял его, что у властей не будет выбора. Но предположим, они предпочтут поступить неразумно. Ведь поведение людей трудно предсказать безусловно. Что, если власти заупрямятся? Ну что же, в этом случае умрет много людей. Включая их самих.
Кредо Райдера состояло в том, чтобы либо жить, либо умереть. Эта идея вызывала у Лонгмена отвращение. Его собственное кредо, если попытаться сформулировать его словами, звучало бы так: выжить любой ценой. Да, он по собственной воле принял условия Райдера...
По собственной воле? Нет. Он влип в эту историю в силу какой-то необъяснимой беспомощности, в каком-то одурманенном состоянии. Он восхищался Райдером, но это ничего не объясняло. И вообще, разве не он сам нес ответственность за их знакомство? Разве это не его собственная идея? Разве не сам он сформулировал её и перевел из игры, из области фантазии в преступную, но заманчивую реальность?
Он уже давно перестал думать об их первой встрече, как о чем-то случайном. Больше и точнее подходило бы слово "судьба". Время от времени он вспоминал о судьбе, но Райдер оставался безразличен. Не то, чтобы не понимал, о чем речь, просто это его не занимало, ничего для него не значило. Что-то случится, приведет к чему-то ещё — глубже Райдер не заглядывал, совпадения его не волновали. Что-то случится, за ним что-то еще...