Правда состояла в том, что Райдер сумел убедить его: захват поезда вполне осуществим. Оставалось только убедиться в этом. Поэтому сомнения Райдера и его возражения были совершенно серьезны; все шло к тому, чтобы или принять решение, или отказаться от затеи. Лонгмен все понимал, но зачем же тогда он на это пошел? Ну, разумеется, причина была одна, Райдер раздразнил его, подогрел его воображение. Кроме того, ему хотелось добиться от Райдера уважения, ему важно было выглядеть в глазах приятеля компетентным, интеллигентным и храбрым. В конце концов, как он уже давно понял, Райдер был прирожденным вожаком, а он — прирожденным исполнителем, может быть даже поклонником вожака.
Он вспомнил свое удивление, когда неделю спустя после первого упоминания о захвате поезда, Ройдер вернулся к этой теме.
— Я думал о вашей идее с поездом. Мне это кажется неосуществимым.
— Вовсе нет, — возразил Лонгмен, и только много дней спустя понял, что клюнул на приманку Райдера. — Все вполне реально.
Райдер начал задавать вопросы, и Лонгмен тотчас ощутил всю недоработанность своей идеи. Райдер умело подчеркивал все её несовершенство, и Лонгмен, приняв вызов и стараясь доказать свою правоту, потел в поисках ответов. Например, Райдер отметил: чтобы удержать под контролем пассажиров всех десяти вагонов, понадобится не меньше тридцати человек. Лонгмен вынужден был признать свою непрактичность в столь важном вопросе, но почти тотчас предложил свое решение — оцепить от поезда первый вагон.
Райдер кивнул.
— Да, дюжина заложников даст тот же эффект, что и сотня.
Но не всегда Лонгмену удавалось добиться такого успеха.
Всю следующую неделю он сам терзал себя вопросами, отыскивал на них ответы, и при очередной встрече предложил свои домашние наработки не дожидаясь, когда спросят. Райдер вновь атаковал его, пытаясь найти слабые места и заставляя защищаться. Он не предпринимал попыток помочь в решении проблем и не добавлял никаких уточнений, а просто играл роль "адвоката дьявола", стараясь едкими укусами подтолкнуть фантазию Лонгмена. Только гораздо позднее, когда все технические проблемы были решены, Райдер начал предлагать собственные идеи.
Однажды, на шестой или седьмой их встрече, Райдер заметил:
— Допустим, у крутых ребят все выгорит с захватом поезда, зато я не вполне уверен, что они смогут уйти.
— Согласен, это нелегко, — небрежно бросил Лонгмен. — Очень нелегко.
Райдер покосился на него, потом позволил скользнуть по лицу подобию улыбки.
— Вы над этим уже думали.
Лонгмен тоже усмехнулся, а потом неожиданно подумал: — Вот почему он раньше все время уходил от этого вопроса: знал, что я ломаю над этим голову и предоставлял мне время хорошенько поразмыслить.