Все солдаты были на своем посту; прогуливаясь возле столов, я ощущал себя командиром, делающим смотр полку. Я бы с удовольствием заметил старой даме, что у нее косо прикреплены к шляпе искусственные маргаритки, и резко выговорил мистеру Боулзу за то, что у него не начищен слуховой аппарат. Меня тронули за локоть, и я выдал фишку в 200 франков даме-попрошайке. «Будьте попроворнее, — хотелось мне ей сказать, — руку надо протягивать, а не сгибать в локте, и пора вам что-то сделать с прической». Все они смотрели на меня с нервным и недовольным видом, ожидая, чтобы я выбрал стол, а когда я остановился, кто-то даже встал, чтобы уступить мне место. Но я пришел не выигрывать, я пришел, чтобы первый раз символически проиграть и уйти. Поэтому я вежливо отказался от предложенного места, выложил в определенном порядке фишки и с торжеством поглядел, как их смахнул крупье. Потом я вернулся в отель.
Кэри не было дома, и меня взяла досада. Мне хотелось объяснить ей, насколько важен этот символический проигрыш, но пришлось раздеться и залезть под скучное одеяло. Спал я беспокойно. Я привык к обществу Кэри, и когда в час ночи я зажег свет, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени, я все еще был один. В половине третьего Кэри меня разбудила, в темноте пробираясь к кровати.
— Где ты была? — спросил я.
— Гуляла.
— Одна?
— Нет.
Пространство между кроватями дышало ее враждебностью, но я знал, что наносить первый удар неразумно; она только и ждала этого преимущества. Я перевернулся на другой бок и сделал вид, что собираюсь заснуть. После долгого молчания она сказала:
— Мы ходили в Морской клуб.
— Он закрыт.
— А мы нашли лазейку, — он был такой большой и страшноватый в темноте, со стульями, наваленными друг на друга.
— Вот это приключение! А как вы освещались?
— Луна ярко светила. Филипп рассказал мне всю свою жизнь.
— Надеюсь, вы поставили себе стулья.
— Нет, мы сидели на полу.
— Если жизнь у него была такая интересная, расскажи и мне. А то ведь уже поздно, мне надо быть...
— ...рано в казино. Не думаю, чтобы его жизнь показалась тебе интересной. Простая, буколическая. Но он рассказывал о ней с таким чувством. Он учился в лицее.
— Почти все французы учатся в лицее.
— Родители его умерли, и он жил с бабушкой.
— А дедушка?
— Он тоже умер.
— Процент смертей в дряхлом возрасте во Франции очень высок.
— Два года он был на военной службе.
— Да, жизнь, надо сказать, из ряда вон выходящая.
— Можешь издеваться сколько угодно.
— Но, дорогая, я же ничего такого не сказал.
— Тебе, конечно, неинтересно. Тебя никогда не интересуют те, кто на тебя не похож, а он молодой и очень бедный. Он питается кофе и рогаликами.