Даже если „борьба за существование” и участвует до некоторой степени в совокупности факторов, движущих прогресс в эволюции человечества, то во всяком случае неверно, что ею одной об'ясняется этот прогресс.
Только путем подтасовки фактов можно доказать справедливость требований, проистекающих исключительно из алчности и честолюбия; общественные науки и история отрицают превосходство, приписываемое себе известными расами, классами и индивидуумами, хотя бы их притязания на таковое опирались на силе и численном превосходстве.
Когда начался упадок религиозных верований среди народных масс, буржуазии необходимо было искать, на чем обосновать свое господство; выход, казалось, был бы найден, если бы существующий режим был санкционирован наукой, которая убедила бы рабочий класс в том, что его положение является роковым последствием естественного хода вещей, столь же логичного, как математическое уравнение или закон тяготения; и вот они набросились „на борьбу за существование”, в которой, как им казалось, и заключаются искомые доказательства.
„Борьба, — говорят они — принуждая человека изыскивать средства к пропитанию, развила его природные способности; конкурренция поддерживает эти способности в постоянном напряжении, и благодаря этому уже приобретенные способности сохраняются и продолжают развиваться, и приобретаются еще новые. Таким образом, „борьба за существование” — мать прогресса, ибо заставляет отдельных людей и целые расы беспрерывно прогрессировать из опасения быть уничтоженными. Кроме того, уничтожая самых слабых, менее способных и хуже одаренных, она очищает место для даровитейших и сильнейших”.
„И так и должно быть всегда, — продолжают они — ибо, если бы установился такой общественный строй, при котором все имели бы возможность свободно удовлетворять свои потребности, все были бы равны, никто бы не повелевал, и никто не повиновался, а всякий производил бы сообразно своей воле; тогда не было бы соревнования ни инициативы, и общество распалось бы и возвратилось бы в первобытное состояние варварства, неустройства и господства грубой силы”.
Чтобы доказать несостоятельность этого аргумента, достаточно цитировать самих же представителей буржуазии:
„Социальная война по сравнению с естественной „борьбою за существование” представляет то великое неудобство, что так как силы естественного закона более или менее стеснены человеческой волей и человеческими учреждениями, то шансы на победу не всегда на стороне лучшего, сильнейшего и даровитейшего; напротив, чаще всего индивидуальное величие ума приносится в жертву какой-нибудь личной симпатии, внушенной социальным положением, происхождением, богатством”. (Бюхнер, L'homme selon la science, стр. 207—208).