На другой день он снова пришел к Штольцу. Тот был любезнее обычного: утром Шпазма сообщил ему, что хозяин разрешил отдать старые софиты господину Штольцу бесплатно. Правда, Шпазма всячески намекал на свое содействие, но Штольц предпочитал таких намеков не понимать. На софитах он сэкономил приличную сумму, и видеть господина Фана ему было приятно. Он проводил его в свой кабинет, как всегда, оставил газеты и вышел.
Чадьяров запер дверь и подошел к зеркалу, висевшему на стене. Это было одно из антикварных приобретений господина Фана. Чадьяров аккуратно снял его, положил на пол, тыльной стороной вверх.
Задняя стенка оказалась съемной. Чадьяров отложил ее в сторону. Под ней был лист картона. Лист этот состоял из двух склеенных половинок, разделив которые, Чадьяров вытащил старую, выцветшую фотографию. Три красноармейца стояли обнявшись на фоне плохо нарисованной балюстрады. Чадьяров в центре. Фуражка лихо сбита на затылок, гимнастерка выгорела, на темном от загара лице в ослепительной улыбке белеют зубы.
Фотография была сделана сразу после боя за станцию Рыбачья. В том бою Чадьярову повезло: осколком ему срезало пряжку на ремне, да так срезало — словно бритвой, а на гимнастерке даже следа не осталось. Этот ремень долго еще висел у Чадьярова дома на стене.
И опять, так же как и в тот далекий день, когда они втроем пришли в уездную фотографию, Чадьяров остро, как будто это случилось вчера, почувствовал горькую досаду: рядом не было Испанца. Испанец в те дни с другим отрядом находился далеко, и увиделись они только через месяц.
Чадьяров собрал зеркало, повесил на место. Некоторое время смотрел на фотографию, потом аккуратно порвал ее на мелкие кусочки, сунул в карман и вышел из кабинета Штольца.
В «Лотосе» он поднялся к себе, высыпал клочки фотографии в мусорную корзину, свободно опустился в кресло, стоявшее у письменного стола, и только тогда крикнул в дверь:
— Шпазма! На доклад!
Шпазма постучался, но, не дождавшись ответа, вошел в кабинет. Вид у него был жалкий, волосы растрепаны, галстук съехал на сторону, рубашка — без двух пуговиц. Хозяин кабаре с интересом уставился на Шпазму:
— Ты в зоопарке был?
— Был, в Одессе... — не сразу понял Шпазма.
— А чего сбежал, плохо кормили? — Фан расхохотался: — Ты посмотри на себя.
Шпазма торопливо одернул пиджак, пригладил волосы.
— Собственно, — начал он, — это уже вертеп какой-то... — И стал подробно рассказывать об очередном утреннем скандале.
Чадьяров тем временем встал, прошел в ванную.
Илья Алексеевич заметил клочки фотографии в мусорной корзине сразу, как вошел, и тут же почувствовал необъяснимый ужас: клочки фотографии предстояло украсть. Другого выхода не было. Но что это сулило ему, Шпазме?..