— Господа, мы закончили, — улыбаясь, на ходу сказал Фан и хотел было пройти мимо.
Но Разумовский ногой преградил ему дорогу:
— Момент!
Фан в недоумении остановился.
— Товарищ, подпиши карточку. На память... — Ухмыляясь, Разумовский вынул из кармана лист бумаги со склеенной из кусочков фотографией. — Гнида! — презрительно бросил Разумовский. — Веселый Фан! Ну, ничего, мы сейчас тебе фалды-то задерем. — И он кивнул одному из своих.
Со стула поднялся огромный детина, в кулаке он сжимал что-то длинное, завернутое в газету.
— Послушайте... — тревожно начал Фан. — Господа... Я вам сейчас все объясню... Господа...
Испуганным взглядом Фан следил за бандитом, который не спеша пересек зал, зашел за стойку бара, но Катя преградила ему дорогу.
— Сюда нельзя, — вежливо сказала она.
Детина отодвинул Катю, развернул газету — в ней оказался полуметровый кусок водопроводной трубы.
Первый удар пришелся по бутылкам, второй и третий размолотили поднос со стаканами и большую пепельницу. Катя пронзительно закричала, на ее крик выскочил Лукин, он перемахнул через стойку и бросился на бандита.
— Что вы делаете, господа?! — умоляюще вскрикнул Фан.
Лукин с разбегу ударил бандита головой в живот, тот охнул, оседая на пол. Лукин бросился на него, опрокинул, и они покатились по осколкам. Бандит был сильнее Лукина, сначала он скинул его с себя, потом двумя ударами свалил под стойку. Грохнулась на пол стоявшая в углу ваза, с треском лопнули сдираемые с окон шторы.
— Перестаньте! — Фан метался по залу. — Умоляю, перестаньте!.. Что вы делаете? Я все объясню!
Он попытался схватить одного из бандитов за руку, тот ткнул его локтем в живот. Фан судорожно хватал ртом воздух. Бандит ударил его в челюсть. Фан упал, и второй удар, уже ногой, пришелся ему в бок.
«Затылок нужно беречь», — пронеслось в голове у Чадьярова. Он рванулся вперед, вскочил на ноги.
— Умоляю! — закричал он. — Господа! — Ему удалось увернуться от брошенной в его сторону тарелки.
Забившиеся в угол официанты с ужасом смотрели, как молодцы Разумовского крошили трубами оставшуюся на столах посуду.
Катя выскочила из-за стойки, кинулась за кулисы к телефону, но трубка была оборвана. Тогда девушка бросилась к артистическому выходу, однако тот оказался запертым.
Фан метался от одного бандита к другому, они отпихивали его и били. Бровь у него была рассечена, глаз затек, белый смокинг разорван.
С самого начала погрома Шпазма спрятался под лестницей и сидел там, заткнув уши. Его била мелкая дрожь, с губ срывались слова молитвы. Сначала он молился, чтобы Фана не убили, потом стал молиться, чтобы его убили, потому что, если его не убьют, он наверняка догадается, кто передал фотографию. Потом Илья Алексеевич стал молиться, чтобы убили Разумовского, потому что все это случилось из-за него. А потом уже Шпазма ни о чем не молился, только повторял: «Спаси, пронеси...»