— Говорит врач Щегловский из городской больницы. Мне нужен Липягин, — раздался медленный глуховатый голос.
— Говорите, Христофор Матвеич, — ответил секретарь. — Это Сарычев.
— Дело в том, Василий Антонович, что убит не Шилов, а путевой обходчик Кузякин. Два часа назад его жена опознала труп в морге.
Сарычев слушал и хмурился, сказав: «Спасибо», — он повесил трубку. Снова взглянул на сидевших за стоком членов губкома.
— Шилов жив! — наконец сказал Сарычев.
— Как жив? — опешил Никодимов. — А золото где? В банде или у него? Золото где, дорогой товарищ Сарычев?!
— Ну, братцы, чудеса человеческие! — развел руками Забелин.
— Немедленно отправьте за Шиловым людей, — тихо сказал Сарычев.
По масленым сверкающим рельсам в сторону станции Кедровка с грохотом мчалась дрезина. В ней пятеро вооруженных людей. Лица их сосредоточенны и серьезны. События последних дней подняли на ноги всю губернскую чека.
А в это время кто-то распекал начальника станции по телефону. Губы у Ванюкина мелко вздрагивали, он отвечал, испуганно заикаясь:
— Не знаю... Кто ж мог предположить? Случайность. Нет, из господ офицеров никто не появлялся, думаю, погибли. Да, да, сразу сообщу. Может, их в плен взяли? Слушаюсь... — Он бросил трубку на рогульки, плюхнулся в кресло и замер, тупо глядя перед собой. От страха и неизвестности сердце у него испуганно колотилось. Господи, что он имел от этих проклятых офицеров? Ничего, одни оскорбления и угрозы! И все из-за чего? Да из-за того, что выдал колчаковцам раненого красноармейца! И за это он обречен вот так трястись от страха? Где же справедливость? Ванюкин всхлипнул и рукавом форменной тужурки вытер глаза.
Допрашивали Шилова в городской тюрьме, в следственной камере, длинной и узкой. Небольшое окно, забранное пыльной решеткой, стол и три табурета. На них сидели Кунгуров, Забелин, у окна — Шилов.
— Не понимаю... Не могу понять, как может случиться такое, чтоб человек ничего не помнил, — говорил Забелин. — Пьяный, что ли, был?
— Не пил, — глухо промолвил Шилов.
— Да что тут толковать! — Кунгуров махнул рукой. — Не хочет он говорить, не видишь разве?
— Как это не хочет! — повысил голос Забелин.
— А так... — ответил Кунгуров. — Третий день мы с ним бьемся, и все без толку.
— Ну хорошо, Шилов, а человека, который тебе пакет давал через окно, ты в лицо видел? — спросил Забелин.
— Я же говорил вам: темно было, не видел, — ответил Шилов.
— Как же ты мог поверить?! Как ты мог поддаться на такую дешевую провокацию, а, Егор?
— Сам не знаю. — Шилов вздохнул и потер лоб. — Поверил.