Казачок Гринька выскочил из-за кустов, откуда наблюдал за Шиловым и Кадыркулом, подбежал к обрыву. Он видел, как Шилов и Кадыркул барахтались в воде, их сносило к стремнине, где бешено билась, бурлила между валунами вода.
Шилов, взмахивая сильными руками, поплыл к берегу, а Кадыркул, не умевший плавать, начал тонуть. Его голова то скрывалась, то появлялась в волнах. Мокрые черные волосы прилипли к лицу, расширились полные ужаса глаза. Кадыркул ухватился за торчавший из воды высокий валун, пальцы скользили по мшистой, шелковой поверхности камня, и глаза с надеждой и отчаянием следили за Шиловым, который уже выбирался на берег. Каралось, еще секунда, и клокочущая вода сорвет его, потащит на стремнину, где нет спасения.
Егор выбрался на берег и, оглянувшись, увидел Кадыркула, уцепившегося побелевшими от напряжения пальцами за скользкие выступы валуна. Длинные черные волосы казаха прядями стелились по воде. Сильные волны били его в висок, рассыпаясь алмазными брызгами.
Егор начал было стаскивать с себя мокрые сапоги, но вдруг встал и, тяжело ступая, пошел в воду. Поплыл устало, экономя силы, подплыл к Кадыркулу, оторвал от камня, схватил за длинные волосы и одной рукой начал грести к берегу. Всего за несколько метров до бурлящей стремнины Шилов вытащил казаха на мелководье.
Стаскивая тяжелые сапоги, Шилов зло взглянул на Кадыркула. Тот лежал на животе, тяжело, надсадно дышал.
— Ну что, хорошо тебе? — с трудом переводя дыхание, спросил Егор. — А если б и я плавать не умел? — И сам себе ответил: — Потонули бы оба, и все дела.
Он выжал портянку, пошевелил босыми мокрыми пальцами, сказал негромко, с сожалением:
— Э-эх, темный ты человек... Бая собакой называешь, а сам баем хочешь стать. Наберешь себе батраков и будешь их нагайкой лупить. Будешь. Это, брат, марксизм, от него никуда не денешься. Наука.
Кадыркул медленно повернул голову, посмотрел на Егора, но ничего не сказал.
— Я, между прочим, тоже работал с утра до ночи и с хлеба на воду перебивался. — Шилов принялся наматывать портянку на босую ногу.
— Ты зачем меня спас? — вдруг тихо спросил Кадыркул. — Я утонул, а ты золото взял. Себе.
— Вот я и говорю, темная ты личность, — покачал головой Шилов. — Одно на уме: «за что», «себе». Да ни за что! За то, что ты человек, бедняк. И не «себе», беру тот баул. Знаешь, куда нужно везти золото? В Москву. А знаешь зачем? Чтобы купить хлеба голодным. Тыщи людей ждут этого хлеба. Ты вот один хочешь быть сытым, баранов иметь, отары. А я хочу, чтоб все голодные трудящиеся люди были сыты. Советская власть этого хочет.