Казах по-прежнему молчал и напряженно слушал Егора, то и дело беспокойно, быстро взглядывая на него. И смуглое лицо Кадыркула выражало смятение.
Егор обулся, посмотрел на казаха.
— Ты вот бедняк, а своих же братьев бедняков грабишь, — устало сказал Шилов. — Ты бая своего ругаешь, а сейчас сидит человек, у которого ты последние сапоги отнял. Сидит и думает про тебя: «Что ж он наделал, подлец... Я полгода голодный ходил, чтоб сапоги купить. А он взял и отнял». Стыдно, брат! — заключил Шилов.
Казах некоторое время с удивлением молча смотрел на Егора, потом отвернулся и глухо сказал:
— Хочешь, я тебе свой конь отдам?
День уже клонился к вечеру, хотя солнце еще припекало. Шилов сидел, привалившись спиной к подводе, дремал, голова его склонилась к плечу: сказывалось напряжение последних дней, и теперь, после жаркого дня, его разморило.
Где-то рядом раздались легкие шаги, потом хруст сучьев, и из-за кустов быстро выскользнул Кадыркул. Он присел на корточки рядом с Шиловым, улыбнулся.
— Едут, — тихо сказал он.
Шилов тряхнул головой, прогоняя остатки сна, спросил:
— Далеко?
— Во-о-он там... — Кадыркул показал на дорогу, ведущую в лес, и улыбнулся. — Ты спать хочешь. Спи. Еще время есть.
Егор потянулся, хрустнул суставами.
— Нет, брат, — сказал он. — В этом общежитии можно и не проснуться... Пошли. — Он встал.
К татарскому шатру, в котором жил есаул, скакало пять всадников. Впереди — ротмистр Лемке. Шилов и Кадыркул следили за ними из-за кустов. Лемке круто осадил лошадь, соскочил на землю, бросил повод одному из бандитов и скрылся за пологом.
— Готовь лошадей, — негромко приказал Шилов. — Сегодня уходим...
Кадыркул кивнул.
— Как думаешь, Лемке в седле хорошо сидит? — спросил Шилов, немного помолчав.
— Лучше Кадыркула на конь никто не сидит. — Казах довольно улыбнулся.
— Я не к тому, — заметил Шилов. — Он без повода в седле усидит?
Кадыркул подумал секунду и опять кивнул.
— Иди, — сказал Шилов. — И будь готов.
Казах исчез в кустах.
Лемке тем временем докладывал есаулу:
— Отсюда верст двадцать пять — деревня Рассохи. Близко подойти было трудно, и потому точно сказать не могу, но, пожалуй, отряд мощный. Примерно сабель триста. Есть тачанки.
— Так, так... — отозвался Брылов. Он сидел на ковре, сложив по-мусульмански ноги, и потягивал из пиалы чай. Поодаль, подложив шапку под голову, дремал казачок Гринька.
— Так, так, — повторил есаул и как-то странно, со скукой, посмотрел на ротмистра. — Триста сабель... И что вы предлагаете? — Он прищурился.
Лемке уловил эту скуку и равнодушие во взгляде и в голосе Брылова, нахмурился: есаул вел себя как старый генерал, принимающий экзамен у желторотого офицерика.