И вот теперь принесли журавля…
— Нужна срочная операция, — сказала Галина Еремеевна после тщательного осмотра птицы.
Она позвонила ветеринару, который всегда выручал в подобных случаях. Но его не оказалось в городе.
— Ну что ж, придется самим, — решила Измайлова. — Володя, сбегай к Межерицким. Если Борис Матвеевич дома, попроси зайти.
Когда пришел Межерицкий, был устроен «консилиум».
— Открытый перелом. Гангрена, — сказала Галина Еремеевна.
— Похоже на то, — согласился Борис Матвеевич. — Уж не хочешь ли ты… — начал было он.
— Хочу, — решительно перебила его Измайлова. — Если мы сейчас же не ампутируем ногу, птица умрет.
— Но ведь я не хирург, а психиатр, — взмолился Межерицкий. — И не птичий, а человечий…
— Все равно не отвертишься, — усмехнулся Захар Петрович. Соглашайся… А я буду ассистировать.
— Ну и ну, — покачал головой сосед. — Расскажу в больнице — засмеют. Главный врач психоневрологического диспансера оперировал цаплю…
— Журавля, — поправил Володя. — Дядя Боря, если что нужно принести от вас, я сбегаю, — предложил он.
— Да, с вашей семейкой не сладишь, — со вздохом произнес Межерицкий. — Один — за всех, и все — за одного… Ладно, будем резать. Стерилизатор есть? — спросил он у Измайловой.
— Есть, конечно. И скальпель.
— Хорошо. А какую анестезию?
Галина Еремеевна развела руками.
— У меня дома только новокаин, — серьезно сказал Межерицкий. — Что ж, обойдемся им. И бог, как говорится, в помощь…
«Операционную» устроили на кухне. В спасении птицы приняли участие все. Межерицкий оперировал, Галина Еремеевна подавала инструмент и салфетки, сделанные из бинта. Володя и Захар Петрович держали журавля.
Когда на месте лапы у птицы осталась культя, тщательно обработанная и забинтованная, Борис Матвеевич вытер вспотевший лоб.
— Как же он, сердечный, будет теперь ходить, стоять? — спросил он.
— Что-нибудь придумаем, — откликнулся Володя. — Сделаем протез, верно, папа?
— Сначала пусть заживет, — сказала Галина Еремеевна. — А насчет протеза — идея.
Володя устроил в своей комнате из старой одежды удобное гнездо, где птица тут же и уснула.
* * *
В среду, промучившись весь день, следователь Глаголев все-таки решился зайти к Измайлову, чтобы поговорить о деле с этим злополучным чемоданом. Повод был. Евгений Родионович закончил производством одно дело — о хищении в гастрономе. Надо было утвердить обвинительное заключение.
С этого дела Глаголев и начал.
Измайлов углубился в чтение обвинительного заключения. И, по мере того как знакомился, все больше хмурился.
— Я думаю, все ясно, — бодрым голосом сказал следователь.