Будякова ушла. Захар Петрович посмотрел на часы. Пора было ехать домой собираться в дорогу.
Он вызвал помощника прокурора Ракитову и дал задание заняться заявлением Будяковой о пропаже сына.
— И еще, Ольга Павловна, просьба… Муж этой самой Будяковой работает на машиностроительном. Решением суда он ограничен в дееспособности. Проверьте, пожалуйста, почему деньги за сверхурочные выдают ему на руки.
Ракитова записала задание в блокнот.
— И вообще, — сказал Измайлов, — посмотрите, как обстоят дела у Самсонова с выполнением трудового законодательства.
— А что? — насторожилась Ольга Павловна.
— Не слишком ли много сверхурочных работ?
— Странно, — заметила Ракитова. — Опять? Откуда такие сведения?
— Будякова говорит, муж почти каждую субботу на заводе. А частенько и воскресенье прихватывает…
— Я ведь в прошлом году проверяла. Помните, направили директору представление. Неужели снова нарушает? Может, Будякова что-то путает?
— Это вам и следует выяснить, Ольга Павловна. А Будякова — женщина бесхитростная. Я ей верю… Сходите на завод, посмотрите. Бумаги бумагами, а живые люди — с ними поговорить очень полезно…
— Сегодня пойти?
— Нет, думаю, лучше появиться там в субботу. А если будут работать и в воскресенье тоже загляните. Воскресенье у нас, кажется, тридцатое июня?
— Да, — кивнула Ракитова. — Понимаю, конец месяца и квартала.
— В такие дни — самый аврал, — добавил Измайлов.
Они вместе вышли из кабинета.
— Ну, кому передать привет в области? — спросил Измайлов.
— Ой, Захар Петрович, некому, — улыбнулась Ракитова.
— А просьбы какие-нибудь будут?
— Никаких. Желаю вам хорошо выступить на конференции…
Простившись с помощником и секретарем, Захар Петрович поехал домой.
* * *
Зайдя в прохладу квартиры, Захар Петрович услышал звуки, напомнившие вдруг детство. Исходящие паром, недавно оттаявшие поля, запахи весны и щемящая душу песня с высокого чистого неба, где живым треугольником проплывали птицы…
— Наш-то больной повеселел, — встретила его жена.
— Слышу, — улыбнулся Измайлов. — Курлычет. У нас в Краснопрудном все — от карапузов до стариков всегда высыпали на улицу, когда пролетали журавли…
— Постой, постой, — перебила его Галина Еремеевна. — Курлычет… Курлыка. Володя! — обрадованно крикнула она. — Отличное имя.
Галина Еремеевна и Захар Петрович вошли в комнату сына. Он лежал на коврике, что-то чертя на листе ватмана. Рядом сидел журавль на старом пальто Захара Петровича и вертел головой на длинной шее.
— Курлыка? — спросил Володя. — Подходит! В самый раз!
— А мы-то голову ломали, — сказала Галина Еремеевна. — Какие только клички ни придумывали…